Под халатом она была голой. У нее было маленькое, мягкое тело. Хрупкое сложение. В походке и движениях проглядывалась естественная плавность. Мужчины никогда не были с ней грубы. В ней не было ничего твердого, что мужчинам хотелось бы сломать или убрать. Они ценили ее, эту ранимость, красоту и податливость. Карлотта осмотрела свою маленькую грудь, стройные бедра, видя себя такой, какой, она знала, видели ее мужчины. Через месяц ей будет тридцать два. Единственные морщинки на ее лице были вокруг глаз, и даже те выглядели так, будто появились от смеха. Ей нравилась ее внешность.
Дверца шкафа была открыта. Внутри была аккуратно расставлена обувь – Карлотта любила порядок. Она думала о душе, когда потянулась за тапочками. В шкафу невозможно было спрятаться – он был похож на маленькую коробку, встроенную в стену.
Дом был мертвенно тих. Казалось, весь мир спал. Об этом, помнилось ей, она думала – перед тем, как это случилось.
В одну секунду Карлотта расчесывала волосы. В другую – уже лежала на кровати, в глазах потемнело. Удар был таким сильным, будто бил боксер, – ее отбросило через всю комнату на кровать. Затуманенное сознание отметило, что подушки внезапно оказались вокруг ее головы. Затем они оказались на лице.
Карлотта запаниковала, не успев вдохнуть. Подушку прижимали все сильнее. Наволочку заталкивали ей в рот. Она не могла дышать. На подушку давили с ужасной силой. Она вдавливала голову глубоко в матрас. В темноте Карлотта подумала, что умрет.
Карлотта инстинктивно схватила подушку и начала бить по ней кулаками и яростно крутить головой из стороны в сторону. Это мгновение длилось вечно. Оно длилось целую жизнь, но слишком мало, чтобы успеть подумать. Карлотта боролась за возможность дышать. Желтый зной поплыл перед глазами. Ткань закрывала лицо, глаза, рот, нос, и дергающие руки не могли сдвинуть ее с места. Грудь готова была разорваться.
Видимо, ее тело само собой затряслось, потому что теперь его сжали, и жестко.
Карлотта погружалась в беспомощную смерть, но почувствовала огромные руки на своих коленях, на ногах, на внутренней стороне бедер, ее ноги широко раздвигали в стороны, тогда мысль промелькнула в сознании резко, словно выстрел, и наполнила ее энергией. Наполнило дикой силой. Она брыкалась и лягалась. Махала руками, и когда снова попыталась ударить, даже убить, если понадобится, жгучая боль пронзила поясницу, лишив ее сил. Ноги были раздвинуты, прижаты к кровати далеко друг от друга, и нечто, как шест, как неотесанный столб, вошло в нее, проникло, и она потеряла возможность сопротивляться, осталась лишь боль. Карлотте казалось, будто ее разрывают изнутри. Будто ее убивают повторяющимися ударами. Это было грубое убийство, отвратительное и мучительное. Оно протаранивало себе путь внутрь. Все ее тело погружалось в матрас, вдавливаемое огромной тяжестью, которая превращала ее в кусок сырого мяса. Карлотта дернула лицом, и в ее нос попал воздух, рот судорожно втянул кислород.
Раздался крик. Это был крик Карлотты. Подушку снова прижали к лицу. На этот раз она почувствовала сквозь нее форму огромной руки, пальцы давили на глаза, нос и рот.
Карлотта погрузилась во тьму. Она ничего не видела. Только дальнюю стену – нет, только ее неясный цвет сквозь искры и волны, танцующие перед глазами, – а потом на женщину снова набросили подушку. Тьма все наступала, забирая силы. Карлотта умирала. Она вот-вот умрет. Темнота сгущалась, тело охватывала непобедимая боль. Это смерть?
Над головой зажегся свет. Свет люстры. Билли стоял у двери. Его глаза вылезли из орбит. Карлотта вскочила, вся в поту, глядя на Билли остекленевшими глазами.
– Мама!
Карлотта схватила простыню, прикрывая свое избитое тело. Она хныкала и стонала, пока что не до конца узнавая Билли. Жгучая боль заполнила ее грудь. Круги и звезды все еще мешали видеть; казалось, ей выкололи глаза.
– Мама!
Это был голос Билли. Жалкий, слабый испуг в его голосе пробудил в Карлотте какой-то инстинкт, потребность взять себя в руки, сосредоточиться, действовать.
– Ох, Билл!
Билли подбежал к ней. Они обнялись. Карлотта плакала. Ее затошнило. Она почувствовала боль в гениталиях, которая распространялась до бедер и даже до живота. Ее будто уничтожили изнутри. Внутри разгоралась агония, ее было не остановить.
– Билли, Билли, Билли!..