– Просто подумай об этом. Все проблемы можно решить. Главное – быть честной самой с собой.
– Ладно. Я не вижу связи, но все же подумаю.
– Все наладится, – сказала Синди.
На экране за кафедрой стоял мужчина в дорогом деловом костюме. Казалось, он что-то продавал со своей белоснежной улыбкой, а затем поднял огромную Библию и ткнул ею в камеру. Карлотте показалось, что он сунул книгу ей.
Карлотта проснулась ночью. Болели кости. И голова. Где она? В соседней комнате тихо храпел Джордж. По гостиной прошлись дальние фары проезжающей машины. Вот Билли, волосы упали ему на глаза, закрывая лицо. Девочки спали в тени. Как спокойно. Ни ветерка. Только неопределенные мысли, которые не облачить в слова. Как дошло до того, что я сплю на полу у Синди? Да, помню. Тело до сих пор болит. Что со мной происходит? И вокруг меня? Кто я?
Но здесь Карлотта была в безопасности. Здесь ничего не могло произойти. Тут слишком много людей. Синди придет на помощь. Пока Джордж спит. Увидят все, кроме Джорджа. Безумие Карлотты. Она представила себя в окружении врачей в длинном коридоре, брыкающуюся и вопящую. Вот что будет? Когда ты переступаешь черту, то остаешься ли собой? Помнишь свое имя? Кто ты тогда?
В мозгу плясали образы последних ночей: вспыхивающие огни, вкус ткани во рту, болезненное ощущение того, чего Карлотта больше не могла определить. Это не было ни сном, ни явью. И кто в квартире, да во всем Лос-Анджелесе, может сказать ей, что произошло?
Следующий день прошел хорошо. Карлотта прогуляла курсы. Вместо этого они с Синди пошли по магазинам. Синди купила кожаную сумку на Олвера-стрит, где вдоль древней мощеной дороги выложили мексиканские товары ручной работы, окруженные пиньятами и цветной керамикой. Они вернулись домой и играли в нарды, пока Карлотте не пришло время ехать на запад Лос-Анджелеса, чтобы забрать детей. В общем, приятный день. Расслабляющий. Осеннее солнце пошло Карлотте на пользу, почти как лекарство. Почти свежий воздух, крики детей и праздничная мексиканская музыка – и ей снова стало весело. Маленький камешек все еще лежал на дне ее сознания, но они о нем не говорили.
Но с наступлением ночи Синди увидела, как прямо у нее на глазах меняется личность. Карлотта стала нервничать, бояться. «Она о чем-то умолчала? О чем-то большем, чем просто видения в темноте?» – гадала Синди.
Потом Джордж вернулся домой. На рубашке под мышками виднелись кольца из пота. Он замешкался, увидев Карлотту. Затем, не сказав ни слова, направился в ванную. Послышался шум труб, а затем заревел душ. Звук казался яростным.
– Он на меня злится? – прошептала Карлотта.
– Нет, Джордж всегда такой, – ответила Синди.
– Слушай, если я мешаю…
– Вовсе нет.
– Я серьезно…
– От вас нет проблем. Оставайтесь, сколько хотите.
– Но похоже, Джордж…
– Забудь о нем. Он родился нахмуренным.
Синди ухватилась за возможность. Она указала на дверь, едва заметно кивнув. Карлотта не поняла.
– Нам нужно поговорить, – сказала Синди. – Давай выйдем.
Они вышли и закрыли за собой дверь.
Синди посмотрела Карлотте в глаза.
– Ты не все мне рассказала, – начала Синди. – Что случилось?
– Я рассказала все.
Синди заметила, как уклоняется от ответа Карлотта. Что бы это ни было, оно ее пугало. Но до какой степени можно давить на своих друзей?
– Я хочу лишь одного, Карли, – сказала Синди, – чтобы ты взяла себя в руки. Ты мне веришь?
– Конечно верю.
– Но если ты не хочешь, я не смогу помочь.
– Клянусь богом, Синди. Я говорила правду.
Но глаза Карлотты скрывали темную истину, и Синди придется вытаскивать ее силой.
Синди потянула Карлотту подальше от двери. Внизу журчала вода, имитирующая гавайский водопад. По красной черепице крыш переулка позади здания пробежали две кошки, шипя и ворча. Солнце садилось, далекий оранжевый шар плыл сквозь дымку. Карлотта вздрогнула от странного и внезапного ветра.
– Ты на наркотиках? – тихо и испуганно спросила Синди.
– На наркотиках? Я? Конечно нет!
Синди посмотрела Карлотте в глаза и быстро их изучила.
– Люди принимают наркотики, а потом им мерещится всякое, – сказала Синди. – Даже если они этого не хотят.
– Бог мне свидетель, Синди. Да я пальцем к ним не притронусь.
– Франклин Моран сидел на них.
Карлотта надулась. Воспоминание об этом грубом лице с мальчишеской улыбкой всплыло у нее перед глазами. А также тошнотворно-странные ночи, за которыми следовали сладко-грустные утра…
– Но я не принимала, – тихо возразила Карлотта. – Даже в руки не брала. Именно это и встало между нами. Ну, первым, – добавила она с оттенком горечи.
Синди замешкалась.
– Тогда в чем дело?
– Ни в чем. В смысле я не хочу об этом говорить, – ответила Карлотта.
– Я не собиралась давить, Карлотта, но нельзя скрывать все вечно, иначе ты сломаешься.
Карлотта попыталась зажечь сигарету, но холодный ветер постоянно тушил спички. Когда она подняла голову, в глазах у нее стояли слезы.
– Меня изнасиловали, – сказала Карлотта.
Рука Синди на автомате прикрыла рот. Она была в шоке.
– Изнасиловали, – попыталась повторить Карлотта, пока незажженная сигарета дрожала у нее во рту, но слово получилось почти беззвучным.
– Боже правый, – прошептала Синди.
Карлотта отвернулась. Неужели ее уже никогда не покинет чувство, будто она прогнила? Ей снова казалось, что ее очернили с ног до головы, опустили, и ей уже никак не отмыться.
– Господи боже, – все, что могла сказать Синди. Слезы наполнили и ее глаза, она мягко потянулась и дотронулась до плеча Карлотты. Затем они обнялись. – Прости… я не знала… даже не догадывалась… солнышко! – Синди могла выдавить только это.
– О, Синди, – плакала Карлотта. – Это было… меня словно… сломали… сломали изнутри…
– Моя хорошая… о господи! Как такое могло случиться?
– Я была одна в комнате, и меня что-то схватило… задушило… я почти отключилась… все почернело…
Карлотта отстранилась от Синди. Ей было до странного холодно. Ночной ветер развевал ее волосы, мягко поднимал со лба, ее темные глаза вдруг стали очень далекими и холодными.
– Ты не понимаешь, да? – спросила Карлотта.
– Конечно же я…
– Я не врала о том, что выходит из стен.
Синди могла только смотреть.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – прошептала Синди.
– Вот видишь? Это было и этого не было… Меня изнасиловали и избили, но никто не приходил… Я чуть не умерла, но когда включили свет, я была одна.
Синди не могла понять.
– Ты вызвала полицию? – наконец прошептала она.
– Синди, Синди, моя логичная Синди! Я была одна в кровати… когда включили свет. Этот… мужчина, чем бы он ни был, исчез, пропал, как плохой сон…
Рука Синди неподвижно лежала на горле – поза человека, который не может понять простейших деталей самого необычного явления, даже когда их объяснили.
– Я не понимаю, – сказала Синди. – Тебя… избили или нет?..
– Конечно да. Он напал на меня. Почти задушил. Потом использовал меня, и отвратительно. А когда включили свет, он исчез, словно… словно его и не было.
Синди прислонилась к перилам. Она видела, что Карлотта говорила правду. Понимала по тому, как Карлотта избегала прямого взгляда, прятала красивое лицо из чувства стыда и унижения, само воспоминание о нападении все еще жгло ее, а глаза светились страхом. Карлотта повернулась к Синди.
– Видишь? Ну? – потребовала Карлотта. – Ответа нет, так ведь? Это правда и неправда. Это произошло и не произошло. Я сошла с ума! Я сошла с ума, Синди! Дважды!
– Это случилось снова?
– Следующей же ночью! Как думаешь, почему я сбежала, когда услышала то же самое в третий раз?
– Но сейчас, пока ты со мной?..
– С тобой все хорошо. Но я не знаю, сколько это продлится. Я боюсь идти домой. Боюсь оставаться одна.
– Конечно, – сказала Синди, явно пораженная. – Я тебя не виню.