природа предшествует богу, другими словами, конкретное предшествует абстрактному, чувственное - мыслимому. В действительности, где все течет только естественным порядком, копия следует за оригиналом, образ - за вещью, мысль - за предметом, но в сверхъестественной, причудливой сфере теологии оригинал следует за копией, вещь следует за образом. Блаженный Августин говорит:
"Это удивительно, но это верно, что мы не могли бы знать этот мир, если бы он не существовал, но он не мог бы существовать, если бы бог его не знал". Это как раз значит: сначала мы познаем, мыслим мир, а потом он начинает существовать реально; да он существует лишь потому, что его помыслили, бытие есть следствие знания или мышления, оригинал есть следствие копии, сущность есть следствие образа.
25.
Если свести вселенную, или мир, к абстрактным определениям, если превратить мир в метафизическую вещь, следовательно в простой предмет мысли, и принять этот абстрактный мир за действительный, то логически неизбежно мыслить его конечным. Мир нам дан не мыслью, во всяком случае не метафизической и сверхприродной мыслью, абстрагирующей от реального мира и полагающей в этой абстракции свою подлинную высочайшую сущность;
мир нам дан жизнью, созерцанием, чувствами. Для абстрактной, только мыслящей сущности нет света, ибо у нее нет глаз, нет теплоты, ибо у нее нет чувств, у нее вообще не существует никакого мира, ибо у нее нет органов для его восприятия, вообще для нее ничего не существует. Итак, мир нам дан только благодаря тому, что мы - не логические или метафизические сущности, что мы - другие существа, что мы больше, чем простые логики и метафизики. Но как раз этот плюс представляется метафизику минусом, это отрицание мышления представляется абсолютным отрицанием. Для метафизики природа есть только нечто противоположное духу - "его другое". Это исключительно отрицательное и абстрактное определение он превращает в положительную сторону природы, в ее сущность. Поэтому ему претит мыслить в качестве положительной сущности такой предмет или, скорее, небытие, которое сводится к простому отрицанию мышления, которое есть нечто мыслимое, но по природе своей чувственное, противоречащее мышлению, духу. Для мыслителя истинное существо есть мыслящая сущность; само собой понятно, что существо, которое не является мыслящей сущностью, не есть истинное, вечное, первоначальное существо. Духу претит помыслить нечто чуждое самому себе; он в согласии с самим собой, он в пределах своего бытия, когда он мыслит лишь самого себя (спекулятивная точка зрения) или во всяком случае (теистическая точка зрения) мыслит сущность, выражающую лишь сущность мышления. Такая сущность дана лишь через мышление и, стало быть, сама по себе есть только мыслимая, во всяком случае пассивная сущность. Таким образом, природа превращается в ничто. Тем не менее, она как-то существует, хотя она не может существовать и не должна существовать. Итак, как же метафизик объясняет ее наличность? Только мнимо добровольным, в действительности же противоречащим его глубочайшей сути, лишь принудительным самоотчуждением, самоотрицанием, самоотказом духа. Но если с точки зрения абстрактного мышления в ничто превращается природа, то, наоборот, с точки зрения реального миросозерцания исчезает этот создающий вселенную дух. При таком взгляде все дедукции - мира из бога, природы из духа, физики из метафизики, действительности из абстракции - оказываются логической игрой.
26.
Природа есть изначальный и основной объект религии, но даже там, где она оказывается непосредственным объектом религиозного почитания, как в естественных религиях, она не является объектом в качестве природы - другими словами, в таком виде, в таком смысле, в каком мы ее рассматриваем с точки зрения теизма или философии и естествознания. Скорее природа первоначально представляется человеку объектом, как то, чем он сам является, как личное, живое, ощущающее существо; таков взгляд на природу, когда она созерцается глазами религии. Человек первоначально не отличает себя от природы, следовательно, не отличает и природы от себя; поэтому ощущения, которые в нем возбуждает объект природы, он непосредственно превращает в свойства самого объекта. Благоприятные, положительные ощущения и аффекты вызываются благим, благодетельным существом природы; отрицательные, вызывающие страдания ощущения - жар, холод, голод, боль, болезнь - причиняются злым существом или, во всяком случае, природой в недобром состоянии, в состоянии зложелательства, гнева. Таким образом, человек непроизвольно и бессознательно превращает природное существо в существо душевное, субъективное, то есть человеческое. Превращение это происходит необходимо, хотя эта необходимость только относительная, только историческая. Нет ничего удивительного, что человек затем уже вполне определенно, сознательно и намеренно превращает природу в религиозный объект, в объект молитвы, другими словами, в объект, который определяется человеческим чувством, его просьбами и служением. Человек уже тем сделал природу податливой, себе подчиненной, что он ее ассимилировал своим настроениям, что он ее подчинил своим страстям. Впрочем, необразованный, первобытный человек не только приписывает природе человеческие мотивы, влечения, страсти, он в естественных телах усматривает настоящих людей. Так, индейцы Ориноко принимают солнце, луну и звезды за людей, они говорят: "Те, наверху находящиеся, - это люди, как мы"; патагонцы считают звезды за "некогда существовавших индейцев"; гренландцы видят в луне и звездах "своих предков, которые при особых обстоятельствах были взяты на небо". Таковы же были мнения прежних мексиканцев, что солнце и луна, почитаемые в качестве богов, некогда были людьми. Обратите внимание! Так подтверждается высказанное в "Сущности христианства" положение, что человек в религии обращается лишь к самому себе, что его бог есть только его собственная сущность, подтверждается даже самыми грубыми, низшими видами религии, в которых человек почитает наиболее отдаленные, не схожие с ним предметы - звезды, камни, деревья, даже клешни раков и раковины улиток, ведь он почитает их только потому, что он переносит в них самого себя, мыслит их в виде таких существ, каков он сам, или же считает, что они наполнены подобными существами. В связи с этим религия обнаруживает удивительное, но весьма понятное и даже неизбежное противоречие:
в то время как с теистической или антропологической точки зрения она потому человеческое существо почитает за божественное, что оно ей представляется существом, отличным от человека, существом нечеловеческим, наоборот, с натуралистической точки зрения она нечеловеческое существо потому почитает за божественное, что оно ей представляется существом человеческим.