Так Безграничный Господь являлся многим преданным в виде Отца Небесного, Божественной Матери или во множестве иных, дорогих их сердцам образах.
3
Один ученый однажды бросил вызов Парамхансе Йогананде:
— Учитывая безбрежность Вселенной с ее бесчисленными миллиардами галактик несомненно смешно было бы полагать, будто Создатель этой безграничности слышит наши молитвы.
— Ваша концепция безграничности слишком ограничена! — не растерялся Учитель. — Хотя Господь и бесконечно велик, но в Своей бесконечности Он и бесконечно мал.
«Бесконечность» значит «без конца». Бесконечность сознания Божия простирается не только вовне, но уходит и вовнутрь, в самое сердце атома. Он сознает каждую мысль, каждое чувство человека наравне с движением огромнейших галактик в пространстве.
4
Студент сравнительного религиоведения изложил Учителю дилемму, с которой столкнулся в своей учебе.
— Я увидел, что каждая религия определяет Бога по-своему. И вот я задаю себе вопрос, а действительно ли основатели великих мировых религий знали, о чем говорили!
С улыбкой Парамханса Йогананда ответил:
— Ваш ум приучен думать, что дать чему-либо определение — это то же самое, что и понять это. Но никакое определение никогда не сможет вместить Бога.
Вернувшись из поездки в Лондон, архитектор, рассказывая о нем, будет описывать только здания, которые видел. Садовник, посетивший все те же места, будет описывать городские парки. Политик же расскажет о нуждах городского населения. Но никто не сможет передать всего, что можно увидеть в Лондоне.
Вот еще пример: как вы опишете вкус апельсина тому, кто никогда не пробовал его? Невозможно передать его со всей точностью.
Задача религии не в том, чтобы давать точное определение Богу, а в том, чтобы вызывать у людей желание общаться с Ним — познавать Его во внутреннем безмолвии своей души.
Основатели великих религий проповедовали, обладая этим внутренним опытом. Пытаясь объяснить Бога, они выбирали слова, которые, как они надеялись, затронут их слушателей.
Поэтому они описывали Его то как своего Возлюбленного, то как могущественного Владыку, то как великий Свет. Иисус называл Его Небесным Отцом, а Будда вообще не говорил о Нем, чтобы его современники перестали пассивно уповать на помощь Божию.
Никого из учителей не интересует формулировка абсолютных определений, они надеются передать лишь идею божественного переживания.
Так, если иногда они сравнивают этот опыт с опьянением вином или наслаждением человеческой любовью, го лишь потому, что хотят вдохновить людей на поиски совершенства за рамками земного. Если в настоящее время людей привлекают земные вещи, они говорят им: Радость экстаза бесконечно превосходит все, чем вы сейчас наслаждаетесь».
5
Студент из Индии, учившийся в Америке, однажды со смехом рассказал Иогананде:
— Моя бабушка в Индии слушает бхаджаны [религиозные песнопения] по радио. Когда передача кончается, она ставит на радиоприемник цветок как приношение, словно приемник — это святой образ!
Учитель улыбнулся этой встрече научного материализма и традиционного благочестия.
И все же, — сказал он, — ваша бабушка не так суеверна, как кажется, ибо этим цветком она выражает свою благодарность Богу. Это не значит, что она принимает радио за божество. Она просто ищет внешний объект для концентрации на нем своей преданности.
И разве не хорошо видеть Бога во всем? Мы считаем радио созданием человека, но от Кого же произошел ум, создавший радио? И от Кого произошли сами материалы, из которого оно было создано?
Когда мы стараемся исключить Бога из своего окружения, становится очень легко исключить Его и из своей жизни.
6
— Чего я никак не могу понять в религии индуизма, — неодобрительно сказал один христианин, — это изобилия богов.
— Да, их много, — согласился Учитель. — Каждый из них, однако, представляет попытку напомнить нам об одном из бесчисленных аспектов Бога. Это абстракции, как бы говорящие: ни один человек никогда не сможет понять, чем в действительности является Бог, но вот, по крайней мере, что-то, что Он делает.
Возьмите, например, образ богини Кали. В данном случае это удачный пример, потому что из всех индусских образов Кали наименее понятна западному уму. Она стоит обнаженная, опираясь правой ногой на грудь своего распростертого мужа. Волосы Ее распущены и растрепаны, шею украшает гирлянда из человеческих голов. В одной из четырех рук Она держит меч, в другой — отрубленную голову. Язык Ее, который обычно рисуют ярко-красным, высунут изо рта, словно Она жаждет крови.