— Чёрт! — шипела я на печку, огонь в которой был очень скудным, но это не мешало дыму накапливаться в домике. — Что тебе надо-то?!
Закашлявшись, я открыла настежь дверь и окно, вернулась к печке, упала перед ней на колени и попыталась вновь решить проблему с задымлением.
Помимо большой дверцы, в которую я сложила дрова, была маленькая дверца внизу. Я не поняла, для чего она, но видела, что стоит открыть её шире, как пламя в печи будто начинало разгораться чуть сильнее.
Задыхаясь и кашляя, уже плохо видя из-за выступивших на глазах слёз, я пыталась с помощью этой маленькой дверцы отрегулировать пламя в печи так, чтобы дым начал покидать дом. Но всё равно всё становилось только хуже и хуже.
Уже расплакавшись не только из-за дыма, но из-за собственной глупости, я едва могла дышать из-за дыма, вкус которого лёг горечью на языке.
Из-за дыма я уже не различала, что находилось вокруг меня и потеряла ориентир, не понимая, где находится дверь, чтобы я могла выйти.
Внезапно в облаке дыма, окутавшем меня, послышались тяжелые шаги. Я даже кашлять от страха перестала. А затем кто-то большой, теплый и сильный, обхватив мою талию одной мускулистой рукой, вынес меня из дома.
— Ебанутая, блядь! — услышала я недовольное рычание своего спасителя, когда он поставил меня на ноги у забора рядом с рыжим котом.
Глава 11. Матвей
Погодка сегодня похерила все мои планы на установку мангала. Придётся шашлыки отложить на менее ветреный день.
Пока я готовил завтрак, Ржавый предпочёл устроиться на подоконнике кухонного окна и поэтично смотреть вдаль.
— Иди жри, — сказа я коту, положив в его миску мелкие куски мяса. Но шерстяной полностью меня проигнорировал и начал мяукать на птичьем языке, глядя в окно. — Ржавый, ты так воробьёв не наебёшь. Даже самый тупой из них видит, что ты толстый кот.
Но он продолжил своё чириканье, которое становилось всё громче. А затем, словно поняв, что один он не вывозит, шерстяной начал оглядываться на меня и требовательно смотреть, то мне в глаза, то в окно.
— Чё ты на меня смотришь? Наебать кого-то получилось? — хмыкнул я и, прихватив кружку с горячим кофе, подошёл к окну. Воробьёв я не увидел, зато увидел, как из Тихоновского дома, из всех щелей кроме трубы, валил дым, который ветер нёс прямо в мою сторону. Бегло оглядев соседскую ограду, не увидел девчонку. — Ёбаный насрал! — рыкнул я и, поставив кружку на подоконник рядом с котом, рванул в прихожую. Наспех надел резиновые сапоги и накинул на голый торс первую попавшуюся под руку старую джинсовку. — Ты-то, блядь, куда?! — рявкнул я коту, который вместе со мной выбежал из дома и тоже побежал в сторону небольшого заборчика, разделяющего нас с соседом.
Не помня, как сиганул через забор, оказался в соседской ограде. В несколько шагов преодолел расстояние до покосившегося трухлявого крыльца и через задымленные сени влетел в дом, в котором нихрена не было видно. Только было слышно, как где-то на полу кашляла девчонка, похоже, выплевывая последнее лёгкое.
Стараясь не дышать, нашёл красное кашляющее пятно у печки. Сгрёб одной рукой туловище, весом не тяжелее барана и вынес из дома.
Какого лешего она делала в доме? Костёр разводила?
— Ебанутая, блядь! — рявкнул я на неё в сердцах и поставил подальше от дома у забора, чтобы за ней хоть кот присмотрел, раз эта блогерша сама нихрена не соображает.
Спрятав нос в сгибе локтя, я вернулся в дом и попытался сообразить, какого хрена здесь происходит.
В печи вяло трещали дрова. Подойдя к ней ближе, понял, что эта курица растопила печь, не открыв заслонку.
Какой идиот доверил ей хату, не объяснив этих тонкостей?
Даже не так!
Какая идиотка едет жить в деревню и топит печь, на зная, этих тонкостей?
Открыл заслонку, приоткрыл поддувало, и тяга пошла. Печь перестала дымить в дом, а дрова в ней затрещали веселее.
Начав кашлять от дыма, которого всё-таки успел хапнуть, вышел из дома и обнаружил девицу на том же месте рядом с котом, куда я её поставил.
— Ты с головой дружишь, не? — воззрился я на неё сурово сверху вниз.
Стоит, глазами лупает, беззвучно плачет. Вся чумазая, сопли с сажей смешала, усы нарисовала.
— Я лишь хотела натопить в доме печь. Сегодня холодно, — произнесла она достаточно уверенным не писклявым, как у своих ровесниц, голосом. В глаза смотреть не спешила. Уставилась мне куда-то в грудак и строила дипломатическую морду.