— Заслонку открывать не учили, чтобы дым шёл в трубу, а не в хату?
— Заслонку? — нахмурила она тонкие бровки и соизволила поднять взгляд и заглянуть мне в глаза. — Какую заслонку? В бане у печки никаких заслонок не было, она так растопилась.
— Сравнила жопу с пальцем, — усмехнулся я едко и увидел абсолютное непонимание в серо-голубых глазах. — Буржуйку с нормальной кирпичной печью, — вздохнул я устало и почувствовал во рту горечь дыма.
Девчонка снова закашлялась, а затем, когда успокоилась, я увидел, как её потряхивает от холода. На улице ветер, на термометре, когда я проснулся было всего коло пяти градусов тепла. Естественно, что эта городская блогерша замёрзла, но вместе с тем даже похвально, что не стала ныть и не убежала в город поближе к теплу, а сама попыталась натопить печь.
— Пойдём ко мне, погреешься, — кивнул я в сторону своего дома.
— Спасибо, но я останусь у себя, — у неё уже зуб на зуб не попадал. — Сейчас в доме проветриться, и я пойду греться. Или в бане посижу.
— Кокетничать будешь с прыщавыми мальчиками. А хата твоя только к обеду нормально проветрится. И то вонять ещё неделю будет. Пошли ко мне, пока добрый. Погреешься и пожрёшь, — выронил я раздраженно и снял с себя джинсовку. Накинул её на дрожащие плечи, обнимающей себя девицы.
Увидев, что я остался по пояс голый, девчонка встрепенулась и, стянув с себя джинсовку, протянула мне её обратно.
— Холодно ведь! Зачем вы разделись? Заберите!
— Потому и разделся, что тебе холодно, — вернул я ей джинсовку. — Шевели калошами. Дубак на улице.
Я перемахнул в свой двор через забор и обернулся, увидев, что девчонка пыталась сделать то же самое, пока кот смотрел на неё, как этой зимой смотрел на чихуахуёвину, пытающуюся ему угрожать писклявым истеричным лаем.
— В обход иди. Через калитку, — бросил я ей, остановив неудачные потуги вскарабкаться на забор. — Я тебе открою.
Молча кивнув, девчонка плотнее укуталась в джинсовку и пошла через калитку Тихона к моей. Открыв ей, я пропустил чумазую, воняющую дымом девицу в свою ограду, а затем и в дом.
Глава 12
— Проходи, — грубо бросил мужчина, первой пропуская меня в свой дом. Первой после кота, разумеется. — Разувайся. У меня здесь не сарай.
— Простите, — я виновато поморщилась и поспешила снять калоши у порога, стоя на каком-то цветастом круглом коврике. Такие я видела только на папиных фотографиях из детства. Кажется, он говорил, что такие коврики его бабушка вязала из ненужных тряпок.
Грубиян, меня спасший, тоже умеет их вязать?
Пока я размышляла о коврике, мужчина прошёл дальше в дом, нисколько не стесняясь своей голой спины и низко сидящих на нём спортивных штанов.
В комнате, в которой он скрылся, загремела посуда, а через несколько секунд послышался его голос:
— Тебе особое приглашение нужно? Иди в кухню, здесь теплее.
Я послушно, мелкими шагами, на всякий случай, по дуге обходя кота, сидевшего у кухонного порога, пошла на голос мужчины.
— Садись, — кивнул он на свободный стул у стола. Окинул меня хмурым, совершенно недружелюбным взглядом и закинул чайный пакетик в кружку. Залил горячей водой из чайника и поставил передо мной. через пару мгновений рядом с кружкой материализовались два целлофановых пакетика с конфетами и печеньем. — Ешь.
— Спасибо, — произнесла я, мельком глянув на мужчину, который отошёл к окну и, скрестив татуированные руки на мощной широкой груди, оперся задом о подоконник. На этот же подоконник через пару секунд запрыгнул и кот.
Так они оба и смотрели на меня, как на мышь, которая обнаглела настолько, что, не стесняясь хозяев, села за их стол перекусить.
Я потянулась к кружке с горячим чаем и поняла, что мои руки трясутся настолько сильно, что я рискую только расплескать весь этот чай. Поэтому я оставила попытки хлебнуть хоть немного жидкости и, не касаясь более к кружке, запрятала руки под стол.
Шумно вздохнув, мужчина подошёл к столу, взял кружку и немного отлил из неё чая в раковину. Затем вынул чайный пакетик, отжав её с помощью какой-то хитрой манипуляции с чайной ложкой. А затем снова вернул мне кружку, поставив её передо мной.
— Теперь не прольёшь. Пей, — зыркнул он на меня строго и вернулся к подоконнику с котом.
— Спасибо, — улыбнулась я уголками губ.
Странно, но то, что он только что сделал, мне показалось очень милым.
Да, он грубый и неотёсанный мужлан, почти как мой папа. Но, почему-то, манеры этого мужчины не отталкивают и не заставляют насторожиться или закрыться. По крайней мере, он проявляет свою заботу так, что я чувствую себя должной.