В тишине кухни отлично себя чувствовал только кот, развалившийся на подоконнике. Он смотрел на нас, как барин на своих холопов.
— А он не голодный? — кивнула я в сторону Ржавого.
— Он в два раза больше себя мяса сожрал. Можешь не переживать, голодным этот чёрт не бывает.
— Мм…
Я быстро съела плов, вышла из-за стола и помыла за собой тарелку и ложку. Даже про кружку свою не забыла. Повернулась к Матвею, который откинулся на спинку стула и неспеша потягивал свой чай.
Он смотрел в окно, из которого было отлично видно вечернее уже почти черное небо и… мой домик.
— И часто ты так глазеешь на мой дом?
Сейчас я поняла, что с кухни и своей комнаты он может следить за моими передвижениями по двору сутки напролёт.
— Когда строился мой дом, я думал, здесь будет отличный вид на лес и холмы. Но Тихон оказался против того, чтобы я снёс его хатку, которая портит мне весь вид. Сжигать её тоже пока не вариант. Поэтому иногда приходиться видеть твои телодвижения по двору. Не специально.
— И насколько хорошо меня видно? Если средний палец оттуда покажу, поймёшь?
— И пиздюлей дам, — спокойно кивнул Матвей.
— Спасибо за ужин. Было вкусно, — я натянула на губы подобие улыбки и, прихватив с собой свою кружку, пошла к выходу.
— Подожди.
— Что?
— Провожу, — Матвей шёл за мной. На ходу распаковал шоколадную конфету и закинул в рот. Фантик смял в кулаке и запрятал в карман домашних штанов.
— Да тут недалеко. Я и сама могу дойти.
— Раз можешь, то иди. А я перед сном хочу размяться. Да ворота заложить за тобой.
Пока я надевала тапочки, Матвей взял с вешалки клетчатую черно-белую рубашку и надел её на голый торс. Затем тоже надел тапочки, но самые обычные — резиновые.
Тенью следовал за мной до калитки Тихона. Запрятав руки в карманы, молча наблюдал за тем, как я, просунув руку в забор, сдвинула плашку.
Придерживая на плечах плед, подошла к калитке, у которой стоял Матвей. Его глаза отлично были видны в сумерках, вот только мне всё равно было непонятно, о чём он думает, глядя на меня.
— Ну… — застенчиво улыбнулась я, не зная, куда себя деть. — Спасибо, что проводил. И за ужин ещё раз спасибо.
— Не за что.
— Ну, ладно. Я пойду?
— Так иди. Или у тебя реверанс для меня ещё запланирован?
Я ему сейчас кружку об голову разобью.
— У меня запланирована только вежливость.
— Да? — повёл Матвей бровью, а я, какого-то фига, сделала к нему шаг. — И в чём она заключается?
Теперь и Матвей шагнул ко мне. В итоге, между нами почти не осталось расстояния.
— Она заключается в добрососедских отношениях. Вот я, например, — добрый сосед.
— А я, получается, плохой?
Его аромат и аура окутали меня и захватили в свой теплый плен. Голова, ау, включись! Нам нельзя терять бдительность.
Но как её не потерять, если всё, на что я могу сейчас смотреть, — его губы.
Боже, как же они близко…
— Хороший, — получился хриплый и невнятный выдох.
Я окончательно залипла на его губах и сама же к ним тянулась. А Матвей и не сопротивлялся.
С легкой улыбкой он наблюдал за моим внутренним конфликтом и, кажется, тихо хохотнул, когда я первая совершенно неумело приникла к его губам.
Обхватив моё лицо тёплыми ладонями, он дал мне то, к чему я тянулась. То, от чего пальцы моих ног сжались, а мысли улетели прочь.
Он жадно всосал мою нижнюю губу, а затем его язык авторитетно проник в рот, чтобы напомнить, от чего я вчера убежала.
Его пальцы запутались в волосах, сжали их в кулак, и я не сразу сообразила, что уже прижата спиной к воротам и сжимаю в кулаке уже не плед, а его рубашку.
— Достаточно, — резко оборвал всё Матвей, а я вместо него поцеловала воздух. — Иди домой, пока я не устроил кровавое месиво, — только через несколько секунд до меня дошло, что он говорит о моих критических днях. — И завтра в огороде не копайся. У вас там второй день, вроде, самый лютый. Валяйся дома и жди меня в гости.
Меня будто пыльным мешком по голове ударили. Я не придумала, что ему сказать на всё это и просто с улыбкой абсолютной дурочки вошла во двор, прижимая кружку к груди.
Глава 37
Что-то настойчиво шуршало и нарушило мой сон. По солнечному свету, что был из окна и пригревал, я понимала, что давно уже пора проснуться, но так не хотелось двигаться.
Мышцы буквально всего тела болели и ныли при малейшем движении. Вчерашняя копка оказалась куда более серьёзным испытанием для моего организма, чем побелка и стирка. Либо всё отягощали месячные.