— Приходи на завтрак, — бросил Матвей через плечо. — Только руки помыть не забудь.
Перед тем, как пойти к Матвею на завтрак, я умылась, почистила зубы, причесала волосы и пожалела о том, что у меня нет ничего из косметики. Планируя побег, нужно было прихватить с собой хотя бы тушь.
У зеркала я крутилась долго, придирчиво осматривая себя. И вещи не те, и прическа не та, и я вся я какая-то кривая…
Нужно просто брать пример с Матвея. Он, вообще не заморачивается о своём внешнем виде. Ему и в обычных спортивках норм. По крайней мере, именно в них он умудрился меня склеить.
Или проложил путь к моему сердцу через желудок? Короче, хитрый обаятельный тип.
Закрыв дом Тихона, я пошла к Матвею. Тихо вошла в его дом, разулась в прихожей и на цыпочках пошла в сторону кухни.
— А ещё Сёма не давал мне покачаться на качелях…
Жалобный детский голос заполнил кухню. Он явно шёл из динамика телефона.
— Дай этому Сёме в лоб в следующий раз, — посоветовал Матвей. — А потом приеду я и тоже дам ему в лоб, чтобы он запомнил.
— А ещё Сёма в меня песочком кидал. И листики мои забрал. А с чем я в магазин пойду? Мне же за листики нужно камушки покупать!
Какая сложная детская бухгалтерия.
— И песочком Сёму присыпь. Запомнила? В лоб ему и песочком. А ещё лучше — лбом в песочек.
— Матвей, чему ты учишь ребёнка? — прозвучал из динамика уверенный женский голос. Красивый.
Что-то внутри неприятно царапнуло. Откуда-то поднялась злость и кипящей лавой начала выжигать нервные окончания. Дальнейший разговор я слушала уже без улыбки.
— Тому, чему сам умею, — достаточно легко ответил Матвей. — И тебе советую иногда отметать дипломатию.
— Мама, ну, папа же мне позвонил. Я хочу разговаривать, — заканючила девочка.
— Разговаривайте-разговаривайте, — услышала я раздражение в удаляющемся женском голосе.
Из кухни вышел Ржавый и сел у порога ровно напротив на меня. Демонстративно поставил лапку к лапке, сложил на них пушистый хвост и, лениво моргая, начал смотреть на меня.
Я махнула ему рукой, чтобы он ушёл и прекратил выдавать моё присутствие своим пристальным вниманием, но тот будто специально продолжил сидеть, где сидел.
— Что ещё делала моя сладка булочка? К бабушкам ездила? — поинтересовался Матвей, параллельно тихо звеня посудой.
— Ездила. Я хотела остаться у них поспать, но мама мне не разрешила.
— Наверное, у тебя были другие дела? — предположил Матвей. — В игровую комнату-то ходила?
— Да! — чистейший детский восторг. — Там такие большие батуты! Всякие разные! А ещё бассейн, а в нём сто тысяч миллионов мячиков! А некоторые, вообще, светились! И горки!
— Ну, ничего себе! — Матвей чуть переиграл, но, кажется, был искренно рад этому рассказу. — И я всё это пропустил?
— Ага. Когда ты приедешь, я тебе покажу, что там ещё есть. И попрошу, чтобы тебе тоже разрешили со мной попрыгать.
— Рита, нам в магазин пора, — послышался тихий женский голос.
— Ага, — немного торопливо ответила девочка. — Пока, пап. Мы с мамой в магазин за новыми платьями идём. Я хочу голубое и белое.
— Хорошо. Беги, моя булочка. И вечером не забудь фотографии с платьями мне отправить. Хочу посмотреть на красоту.
— Хорошо, папочка. Пока. Муа! — очевидно, девочка от души поцеловала телефон.
— Пока, моя сладкая булочка, — разговор закончился, в доме повисла тишина. — Проходи уже, прослушка. Каша стынет.
Я закатила глаза, завела руки за спину и сцепила там пальцы в замок. Зашла в кухню и, натянув на губы подобие улыбки, заглянула в глаза Матвея.
— Не ревнуй, — усмехнулся он. В глазах его заплясали черти.
— Я и не ревную, — бросила я нарочито равнодушно и села за стол, чтобы изображать неприступную царицу. Чтобы занять хоть чем-то руки, требующие отвернуть чью-нибудь голову, я взяла кусок хлеба и начала отрывать от него крошки, закидывая себе в рот.
— Не ревнуешь? А что такая красная и злая?
Я приосанилась и уставилась в окно, на подоконник которого как раз запрыгнул Ржавый.
— Не красная и не злая. Просто… голодная.
— А если честно? — Матвей аккуратно подцепил локон моих волос и начал наматывать его на пальцы, постепенно приближаясь ко мне.
— А если честно, — психанула я, закинув потрепанный кусок хлеба обратно в хлебницу. — Чувствую себя любовницей женатого человека, у которого, к тому же, есть ребёнок. Аж помыться хочется! — меня всю передёрнуло. Ощущение липкой грязи на коже становилось всё более осязаемым. — И язык себе вырвать!