Я как зачарованная слушала Матвея, глядя на его абсолютно счастливое лицо. Казалось бы, что то, о чём он рассказывает, можно вспоминать только с содроганием, но он улыбается и кажется абсолютно счастливым. Хотелось бы и мне точно так же рассказать о каком-нибудь счастливом и ярком воспоминании из детства, но в голову ничего не шло.
— Я бы, наверное, до такого туалета ни разу ничего не донесла, — хохотнула я.
— Ну, с моей бабушкой не забалуешь. Хочешь не хочешь, но донесёшь.
— Прикольно. Теперь я тоже хочу такую бабушку себе. Мои слишком интеллигентные и манерные. Честно говоря, я даже не помню, чтобы они хоть раз сматерились при мне.
Да и, вообще, вся моя семья кажется мне какой-то восковой после коротких рассказов Матвея о том, каким было его детство.
— Траву-то вырви, чтобы не мешала красить.
Я посмотрела туда, куда кивнул Матвей и увидела растущий прямо у стены невысокий куст какой-то травы. Отложила кисточку и под внезапный окрик Матвея «стой-стой!» сорвала куст, тут же почувствовав жгучую боль в ладони там, где сжимала в кулаке траву.
Взвизгнув, отбросила куст и начала неистово чесать ладонь, молясь о том, чтобы ужасные ощущения в руке исчезли, но они лишь становились сильнее.
— Ты никогда крапиву не видела, что ли? — строго спросил Матвей, пока я с ужасом смотрела на то, как на раскрасневшейся коже появлялись волдыри.
— Откуда?! — крикнула я, глотая слёзы, и бегом помчалась к бочке с холодной водой, в которую тут же погрузила руку по плечу. — Господи! Что это за трава такая? За что она так?!
— Это ты ещё ею по жопе не получала, — смеялся рядом Матвей.
— Полагаю, к этому тоже причастна твоя бабушка?
— Разумеется. Её, кстати, крапива, почему-то, не берет.
— Я уже обожаю эту женщину. Вернёшься из отпуска, скажи, что у неё есть поклонница. Господи! Как больно! — продолжила я всхлипывать над бочкой.
Глава 44
На покраску дома Тихона ушло два дня. Я обсчиталась не только с фронтом работ, но и с объемом краски, из-за чего Матвею пришлось ехать в соседнее село и докупать её.
Если Матвей не устал ни к концу первого, ни к концу второго дня, то я просто валилась с ног каждый раз. Сил хватало только на то, чтобы принять душ или, как сегодня, баню. Матвей умеет топить баню гораздо лучше, чем это делаю я. У него тоже выходит жаркая баня, но в ней приятно находиться и даже нет ощущения опаленных в носу волос.
Матвей помылся первым, поэтому, когда я вошла в дом после бани уже привычно в его халате, услышала, как он гремел на кухне посудой.
— Пожрём что-нибудь? — бросил он, мельком глянув на меня. Какой же он красивый в этом полотенце на бёдрах. Кажется, что ткань вот-вот спадёт.
В сковороде я увидела сосиски и макароны.
— У тебя ещё остались силы на то, чтобы поесть? — повела я удивленно бровью и оперлась плечом о дверной проём. Ржавый привычно занимал свой пост на подоконнике и, судя по довольной облизывающейся морде, ему тоже перепала пара сосисок.
— У меня ещё и на поебаться силы есть, но тебе, вроде, всё ещё нельзя. Так что… — вздохнул Матвей, раскладывая еду по тарелкам. — …Будем опять просто сосаться полночи. Я с первого курса столько не целовался, сколько с тобой.
— Почему ты решил, что мне нельзя? — я сама удивилась тому, каким игривым вышел мой голос. А затем, нехитро потянув за пояс халата, позволила ему раскрыться и слегка обнажить меня.
Матвей поднял на меня взгляд и так и замер со сковородкой и щипцами в руках. Его голодный взгляд плавно скользнул по узкой открывшейся полоске кожи. Кажется, я на расстоянии услышала, ка кон шумно сглотнул. Судя по вздымающейся груди, его дыхание стало тяжелым. Моё тоже.
— Иди сюда, Солянка. Подкину в тебя пару колбасок.
Матвей решительно закинул в сковороду щипцы и поставил её на стол. Подобно хищнику двинулся на меня, на что я рефлекторно взвизгнула и, смеясь, побежала наверх в комнату, которую мысленно уже называла нашей.
Забежав, я замерла у кровати и повернулась лицом к двери как раз в тот момент, когда в комнату вошёл Матвей. Уже голый. Полотенце потерялось по дороге сюда.
Он шумно и тяжело дышал, глядя на меня. Закрыл за спиной дверь и сделал ко мне шаг, другой… пока я сама, споткнувшись о кровать, не повалилась на спину на мягкий матрац.