Как же я дура.
Эгоистка чертова!
Почему я не подумала о ней? Почему не предложила ей бежать вместе со мной?
Дура! Дура! Дура!
Не знаю, как долго я занималась самобичеванием, но в один момент я просто выключила фонтан слёз, твёрдо решив, что утром займусь тем, что буду спасать сестру. Но сначала мне нужно убедиться в том, что у Матвея и Ржавого всё хорошо.
Я быстро приняла душ, собрала мокрые волосы в пучок на макушке. Переоделась в чистое белье и спортивный костюм. В мягких тапочках с самым важным видом прошла мимо охраны, разгуливающей по территории дома, и дошла до папиного гаража. С охраной, которая паслась рядом, пришлось разговаривать папиным языком, и тут я была убедительна. Меня больше не задерживали.
— Матвей, — позвала я шепотом, войдя в просторный гараж. Обошла машину и опешила, наткнувшись на странное зрелище.
Папа и Матвей сидели на двух пластиковых табуретках, между ними стояла третья, которая служила столом и на ней стояли рюмки и что-то похожее на закуски.
Оба мужчины вопросительно посмотрели на меня, и, казалось, я им явно помешала.
Глава 48. Матвей
— Ладно, меня повязали, но ты-то какого хуя здесь забыл?
Сидя на пластиковом стуле, смотрел на Ржавого, устроившегося напротив. Он уже обнюхал гараж, пометил всё, что приглянулось, и теперь голодными желтыми глазами смотрел на меня.
Наверное, ждёт, когда я наиграюсь в заложника, и мы поедем домой, где его ждёт мясо.
Хрен там плавал, Ржавый. Мы здесь неизвестно ещё, сколько пробудем.
Можно, конечно, понадеяться на Ассоль и на то, что она сейчас перерезает глотку последнему из охраны, но, чую, ей сейчас достаётся побольше моего.
От скуки я полез под капот машины, что стояла в гараже. Дорогущая тачка, лошадей — хоть жопой жуй. Судя по состоянию движка, почти не использовалась. Слишком дорогая игрушка, чтобы купить её и воспользоваться лишь пару раз. Но папаша Солянки вполне может позволить себе такую забаву.
Я вернулся на стул и брякнул наручниками на запястьях. Я знаю, как из них освободиться без ключа, но пока эти знания без острой необходимости показывать не стану. Вот придут убивать, тогда можно и козырнуть.
— Свободны, — послышался за дверью голос Солянкиного отца.
Ну, всё. Походу, убивать пришли.
Я приготовился сломать соединение наручников, но остановился, стоило увидеть приближающегося ко мне Лёву с полной бутылкой водки, двумя стопками и тарелкой с рандомно набросанной на неё нарезкой. Будто он сам её собирал, и, наверное, с пола.
— Сидишь? — криво ухмыльнулся папаша, глянув на меня.
— Как видишь.
— И не боишься, сука, — хохотнул с какой-то болезненной веселостью.
Лёва покрутился на месте, что-то ища глазами. С секунду подумав, поставил всё, что принёс на капот машины и отошёл к противоположному от меня углу, где взял такие же две пластиковые табуретки, что были подо мной. Выставил их передо мной в ряд и на ту, что была ближе ко мне, составил выпивку и закуску. Сам сел на свободную табуретку.
— Пиздец, ты здоровый, — сказал он спустя несколько секунд молчаливого разглядывания меня. — Наливай.
— Не с руки, — я поднял руки в наручниках.
— Бля… — нервно вздохнул Лёва и повернул суровую морду в сторону ворот. — Тоха! Тоха, бля! — почти сразу в гараж влетел какой-то парень с пистолетом наготове. — Хули ты своей пукалкой тут машешь? Сними с него наручники.
— Вы уверены? — кажется, Тоха только что усомнился в умственных способностях бухого начальника.
— Я тебя для дискуссий позвал? Снимай, сказал! — рявкнул Лёва.
Тоха снял с меня наручники и сразу покинул гараж, с опаской косясь на пьяное начальство.
— Наливай, — выдохнул устало Лёва и повелительно махнул пальцами.
— Алкоголь убивает, — произнес я, разливая по стопкам беленькую. — Но медленно. Может, лучше позовёшь Тоху с пистолетом? Быстрее будет.
— Будешь пиздеть под руку, позову, — Лёва взял стопку, дождался, когда я возьму свою и, молча ударив о мою хрустальным боком, опрокинул в себя водку. Немного подумав, я сделал то же самое.
Закусывать никто не стал. Хрень в тарелке съедобной не выглядела.
Лёва упёрся одной рукой в свой бок, локтем другой в колено и завис взглядом на полу между нами, о чём-то размышляя.
— Вот… у тебя есть дочка? — спросил он вдруг. Я промолчал. Хрен я ему об том расскажу. — Есть, — ответил он за меня. — Я тебя узнал. Как и ты меня.
— И? Дальше что? — я напрягся, понимая, что даже одно слово, брошенное в адрес моей дочери в отрицательном ключе, станет для меня катализатором для того, что я прямо сейчас разобью бутылку о его башку, а осколками вспорю ему шею.