Илола кончиками своих нервов почувствовал, что, случись такая ситуация на обыкновенной вечеринке, ему бы сразу дали от ворот поворот. Однако теперь им придется танцевать под его музыку.
— Итак, — начала Хелина. В ее голосе прозвучали ледяные нотки, она продолжила: — Итак, чем наш дом обязан той сомнительной чести, что сам господин полицейский соизволил пожаловать под эту крышу?
Что за черт!
Человеческое достоинство Илола было оскорблено, и с его губ были готовы сорваться грубые слова. Сразу же, с самого начала, его пытались загнать в угол и привести в положение ответчика. Холодное, пренебрежительное отношение Хелины полностью лишило его надежды на взаимное сотрудничество и понимание по делу.
Не стоит ли призвать эту женщину к порядку и поставить на место?
Ощутив в себе такие намерения, Илола, однако, вздрогнул. Не было никаких оснований переходить на личности. Он лишь выполнял свой служебный долг и поэтому должен сохранять спокойствие и присутствие духа. Поскольку партнер по игре занял сразу непримиримую позицию и дал понять, что с богатого стола бедному Лазарю не перепадет и крохи, он лишний раз почувствовал скованность своего положения.
С подчеркнутой доброжелательностью Илола начал:
— И о существу, я действую в интересах вашего дома…
Однако вступление оказалось неудачным. Едва он успел закончить, как Хелина сердито бросила:
— Да будет вам известно, что этот дом не нуждается в опеке властей!
Когда в комнате вновь воцарилась напряженная тишина, недоумение Илола, возникшее у него еще раньше, теперь усилилось. Почему здесь его тотчас приняли в штыки? К чему эта контратака, прежде чем началась собственно атака? Нормальной реакцией в этом случае был бы обеспокоенный вопрос со стороны хозяев дома: «Господи, боже мой! Что случилось?»
Здесь же ощущалось, что в воздухе так и витало какое-то беспокойство. И это подспудное напряжение проявлялось не только на суровом, вытянувшемся лице Хелины, но и в поведении явно насторожившихся Селмы и Элизы.
Взгляд Илола скользнул по Селме.
Лучший способ приготовления кофе, и в наши дни, — на дровяной плите. Во всяком случае, Илола случалось обращать внимание на рекламу в отелях южной Финляндии или в домах отдыха в Лапландии: «Здесь пищу и кофе готовят на плите». И хотя в доме стояла электроплита, Селма хлопотала возле дровяной. Когда на минуту она приоткрыла дверку и сунула в топку пару чурок, ее лицо в свете пламени показалось медно-красным. Этот редко возникающий цвет лица, очевидно, стал еще более выразительным оттого, что она покраснела.
Когда затем она бросила крышку на конфорку, удар оказался настолько сильным, что прозвучал как металлический взрыв. При этом Селма повернулась в сторону старшей сестры и кинула на нее непонятный для постороннего взгляд.
Элиза не отрывала глаз от станка. Когда она наклонялась, чтобы поправить пряжу, то делала это как-то неровно, нервно.
Илола попытался собраться с мыслями. Всякое он слышал об этом доме. Однако, поскольку срок его службы в этой волости был небольшим и, кроме того, на людские пересуды не следовало обращать особого внимания, он все россказни об этом доме пропускал мимо ушей. В конце концов ему окончательно опротивели эти сплетни. Однажды в кафе автозаправочной станции до его слуха дошел обрывок разговора, который сидевшая за соседним столиком компания вела о Доме трех женщин, и какой-то непристойного вида тип изрек с похабной ухмылкой:
— Там, говорят, этих двух старых дев ублажает один здоровенный бугай. Видно, и молодая племянница не отстает от них.
Ничего не скажешь. Свободная страна. Говори что угодно. Даже во всеуслышание, в присутствии официального лица, сидящего за соседним столом. И все же Илола на всякий случай запомнил физиономию говорившего. Может, придется встретиться с ним нос к носу и при других обстоятельствах.
Пока, однако, такой встречи не случилось.
А вот в этот дом ему пришлось явиться. И дело надлежит вершить без всяких предвзятостей.
Мысли Илола скользнули в сторону настолько, что прошло мгновение, прежде чем он смог ответить Хелине на ее комментарий:
— У меня нет намерений принимать на себя обязанности поверенного в делах этого дома. Однако уж коли совершено преступление, то власти обязаны его расследовать.
Слово «преступление», повисшее в воздухе, застало женщин врасплох. Прошло некоторое время, пока Хелина заговорила. Она, вне сомнения, была здесь тем лицом, которое решало и за других.