— Какое? — спросил ленсман.
— Временное умопомрачение. Типичный случай.
Несмотря на то что Пармалахти нахмурил брови, Куннас продолжал как ни в чем не бывало:
— И что в этом удивительного? В этой стране каждый день по меньшей мере один человек теряет самообладание до такой степени, что лезет в петлю или пускает пулю себе в лоб. Или…
Рука Пармалахти поднялась, отвергая сказанное, затем последовал осуждающий взгляд.
— Не стоит продолжать… об этом. Мы все хорошо знаем, что человек может лишить себя жизни различными способами, при различных обстоятельствах. Ну а что касается идеи о временном умопомрачении… то это обстоятельство, очевидно, нельзя не принять во внимание. К тому же другого объяснения и нет.
Уголки рта Куннаса насмешливо вытянулись. Он сказал многозначительно:
— Эти обстоятельства, вне сомнений, более точно сможет объяснить Илола. Он-то уж должен знать душевный склад своей зазнобы.
На этот раз ленсман разгневался не на шутку:
— Нечего тянуть Илола в каждую дыру! Это тебе не Инаринский полицейский округ.
Куннас притих.
Краска, выступившая на его щеках, показала, что он хорошо понял намек. Склока, случившаяся в упомянутом Пармалахти округе, обратила на себя внимание всей страны. Виновные были уволены и затем буквально осаждали своими кляузами ведомство канцлера юстиции.
Суть намека ленсмана состояла в том, что склоку в Инари породили ссоры среди личного состава. Раздраженное замечание Пармалахти говорило о том, что ему кроме этого известны еще некоторые обстоятельства. А именно — в его собственном округе младшие констебли Илола и Куннас не ладили между собой. Издевательские замечания Куннаса, стремление куснуть отсутствующего коллегу, были не чем иным, как наветами на Илола, и ленсман взял его сторону.
Однако после этой вспышки Пармалахти вновь принял спокойный, деловой вид и стал говорить:
— Итак, продолжим. В наличии лишь две версии. Если речь не идет о самоубийстве, совершенном в состоянии временного умопомрачения, то остается вторая — преступление. Но против этого говорят многие исключающие это предположение обстоятельства. Давайте рассмотрим это дело без эмоций. Официально я не запрашивал помощи из губернской центральной криминальной полиции. Вообще-то я звонил туда, но тотчас услышал в ответ старую песню…
— Которая звучала примерно так, — предположил Паяла: — «…Людей не хватает, работы много. Да и из имеющихся в наличии часть в отпусках. И поскольку случай выглядит ясным…»
— Совершенно точно, — откликнулся ленсман. Бросив взгляд в сторону Куннаса, он продолжил: — «…да и вообще этот случай в криминальном отношении не показателен. И так как в нашей стране каждый день кто-то кончает жизнь самоубийством, расследование данного происшествия вы можете произвести самостоятельно…»
Куннас отвел взгляд в сторону. Он покраснел еще больше.
— Мы закончили расследование этого дела, — произнес Пармалахти. — Упомянутые мною обстоятельства, исключающие преступление, являются следующими. Пункт первый. Никто не согласится быть повешенным добровольно. Если бы жертва оказывала сопротивление, то остались бы явные следы. Однако таковых не обнаружено ни на месте происшествия, ни на теле девушки. — Сопроводив свое первое заключение кивком, он продолжил изложение: — Можно предположить, что девушка сначала была задушена. И только потом вздернута на дерево. В этом случае на шее остались бы подтеки. Однако в наличии лишь следы трения о канат.
Ленсман взглянул на своих подчиненных. Оба одобрительно кивнули.
— Пункт второй. Можно сказать с полной уверенностью, что канат принадлежит дому, в котором жила Элиза. Он снят со стены сарая. Это канат для буксировки автомобилей, он отсечен с обеих сторон… отрезан с помощью пуукко[7] так, что металлические буксировочные крюки удалены. Исходя из этого…
На этом речь ленсмана оборвалась.
Во двор въехал автомобиль.
Он резко затормозил. В следующее мгновение дверца отворилась. Из автомобиля появилась знакомая Пармалахти фигура, которую он тотчас опознал. А еще раньше он признал автомобиль. Это был тот самый «форд»-развалюха, который младший констебль Илола, не жалея сил и свободного времени, привел в рабочее состояние.
— Илола идет!
Ленсман затих. Лица Паяла и Куннаса также застыли. Но это продолжалось лишь секунду, а затем по комнате полетели торопливые слова:
— Парень прервал свой отпуск!
— Кто-то ему сообщил об этом…
— Так в газете же было небольшое объявление.