— Не успела пройти дальше.
— Хорошо и так.
Илола посадил женщину в машину. Едва он успел проехать пару сотен метров, как Селма указала на небольшую проезжую дорогу:
— Поверните туда. Рядом с ней есть подходящее место. Там можно спокойно поговорить.
Илола сделал, как было приказано. Сам-то он намеревался провести беседу в автомобиле. Но, может быть, Селма почувствовала бы себя стесненной в кабине крошечной, как консервная банка, машины. И так как встреча была организована на ее условиях, у него не было оснований выставлять свои.
Очевидно, Селма намеревалась рассказать нечто исключительно важное.
Доказательством тому — помимо особых предосторожностей — глубокая озабоченность на лице.
— Остановитесь здесь.
Они вышли из автомобиля у небольшой поляны. Посреди лужайки стоял огромный камень, а возле него пара валунов поменьше.
— Здесь детьми мы играли в церковь…
Илола удивился, но ничего не сказал. Что-то уж больно издалека начала. Но, видно, скоро и до сути доберется.
Указав на большой камень, Селма продолжала:
— Хелина была священником. Она читала проповеди на том камне. А я и сестра Эллен играли роль прихожанок. Мы сидели на этих маленьких камнях.
Илола проворчал:
— Вот как. Может, присядем и мы?
Они сели друг против друга на «приходские» камни. Селма не торопясь огляделась вокруг. Со странным, грустным выражением на лице она тихо сказала:
— Чудесный день.
— Да… верно.
— Человек должен быть счастлив и благодарен тому, что живет.
— Да. Конечно.
— Живет таким прелестным осенним днем.
Илола был слегка сбит с толку. Ему оставалось только соглашаться. Неужто лишь о погоде они приехали сюда говорить? Он взглянул на небо. Несколько перистых облаков по-королевски величаво плыли в синем небе. Лучи солнца окрашивали их в белоснежный цвет.
Голос Селмы был легким и нежным. В нем хранилась теплота воспоминаний. Илола почувствовал, как испарина проступает на его лбу. День и в самом деле был жарким. Необычайно знойный день, тем более что на дворе был уже конец августа. И все же причиной, вызвавшей испарину на лбу, было внутреннее напряжение.
Когда же к делу?
— Тот мужчина, — сказала Селма, — тот мужчина действительно жил у нас.
Илола вздрогнул. Об этом таинственном мужчине речь шла еще весной, когда приключилась та история с Тойвиайненом. На весенних допросах все три женщины категорически отрицали возможность проживания у них некоего мужчины.
Об этом самом мужчине речь велась и всего несколько дней назад. К этому времени в доме осталось лишь две женщины. Илола еще и теперь живо помнил, как, получив от Селмы тревожное известие по телефону, заглянул в дом и, осмотрев все места и выслушав все обстоятельства, имевшие отношение к смерти Элизы, в порыве горя и гнева поставил прямо вопрос: «Если тот человек, который, как утверждают, проживал в этом доме… Если такой существует, то скажите же об этом наконец прямо. Как знать, может, и это обстоятельство имеет отношение к делу?»
Однако сестры и тогда единодушно отрицали существование мужчины.
Значит, теперь Селма решила заговорить?
Рассказать правду!
Именно поэтому она и организовала встречу так, чтобы освободиться от влияния старшей сестры. Избавиться от постоянного свидетеля в доме — старой служанки.
Вскоре Илола, без дополнительного понуждения, получил ответ на роившиеся в его голове вопросы.
Подавленным голосом, но все же вполне ясно Селма повторила:
— Да, этот человек существует. — Глядя на сидевшего напротив нее молодого человека, Селма раздельно и внятно продолжала: — Смерть Элизы сломила меня. Я потеряла сон, бессонными ночами меня стала одолевать тоска. Я тысячу раз задавала себе вопрос, имеет ли факт проживания у нас этого мужчины какое-нибудь отношение к случившемуся с Элизой. Это представляется мне и сейчас невозможным…
Илола уже оправился от первого потрясения и смог сказать:
— Все в мире взаимозависимо! Все взаимосвязано! А в этом деле… возможно, особенно!
Селма вздохнула.
Она поправила волосы. Затем приспустила подол своей юбки. Следующим движением, вызвавшим раздражение Илола, была попытка поправить лифчик на своем пышном бюсте. Затем ее рот приоткрылся, и язык прошелся по губам, увлажняя их. Они не были накрашены, однако все же оставались ярко-красными. Создавалось впечатление, что она постоянно покусывала их, незаметно для окружающих.