Государство «сравнительно юного происхождения»[508]. «Государство — это историческая формация, ставшая в известное время в жизни всех народов постепенно на место свободных союзов. Церковь, закон, военная сила и богатство, добытое грабежом, стали столетия тому назад общими фактами; камень за камнем, посягательство за посягательством были созданы они и осуществили чудовищный порядок, который проник в конце концов во все уголки общественной жизни и который мы называем государством»[509].
Теперь государство находится в состоянии разложения. «Народы, особенно латинской расы, хотят уничтожить его могущество, которое только препятствует их свободному развитию; они хотят самостоятельности провинций, общин и рабочих групп, они не желают нести на себе такого господства и стремятся образовать между собой свободные союзы»[510]. «Разложение государства подвигается вперед с ужасающей быстротой. Государства стали слабыми стариками, с морщинистой кожей и трясущимися ногами, разъедаемыми внутренними болезнями и лишенными понимания новых идей. Они расточают свои небольшие силы, которые еще сохранились, живут на счет своих сочтенных уже дней и ускоряют свой конец, набрасываясь друг на друга, как старые бабы»[511]. Момент исчезновения государства, следовательно, близок[512]. По мнению Кропоткина, он наступит через несколько лет[513], или в конце девятнадцатого века[514].
II. На ближайшей ступени развития, которой человечестводолжно скоро достигнуть, место государства займет совокупное общежитие людей на почве правовой нормы, состоящей в том, что договоры должны быть выполняемы. Анархизм «неизбежно»[515] является «ближайшей высшей формой общественного развития»[516].
1. И после уничтожения государства люди будут жить общественной жизнью, но не правительственное насилие, а правовой договор будет связывать их между собой. «Свободное единение отдельных личностей в группы, групп в союзы, свободное развитие от простого к сложному, смотря по желанию и по симпатии»[517], — вот будущая форма общества.
Мы можем уже в настоящее время заметить рост анархического движения, т. е. движения, «имеющего своей целью ограничение правительственной деятельности. После того как человечество испробовало все формы правления, оно хочет теперь сбросить все правительственные оковы, жить лучше сообща и в полной свободе»[518]. «Свободные союзы начинают завоевывать себе все поле человеческой деятельности»[519]. «Громадные организации, основывающиеся единственно на соглашении, становятся все многочисленнее и многочисленнее. Примером служат: сеть железных дорог по Европе, которая основывается на соединении сотен самостоятельных обществ, Голландские общества корабле-хозяев уже начали вытеснять немецкое речное судоходство и озерную торговлю на Восточном Озере, многочисленные торговые союзы и синдикаты во Франции. Более благородным целям служит общество для спасения потерпевших кораблекрушение, госпитальное общество и сотни подобных организованных союзов. Особенное внимание обращает на себя общество Красного Креста: задачей государства остается умерщвление людей на поле битвы, но это самое государство показывает себя неспособным помогать своим раненым и передает это дело по большей части частным лицам»[520]. «Эти стремления получат свободное развитие, найдут новые области применения, разрастаясь колоссально, и образуют основы будущего общества»[521].
«Соглашение между сотнями обществ, которым принадлежат в Европе железные дороги, установилось непосредственно, без вмешательства какой-нибудь центральной силы, которая предписывала бы различным обществам законы. И это обоюдное согласие поддерживается конгрессами, на которые съезжаются делегаты, чтобы сообща вести переговоры и предложить затем своим доверителям не законы, а планы. Это совершенно новый порядок, чуждый, безусловно, всякого правительства, будь то монархическое или республиканское, абсолютное или конституционное правительство. Это новшество сначала проникает в Европу медленным шагом, но ему принадлежит зато будущее[522].
2. «Как разовьется в будущем обществе общественная жизнь, над этим было бы бессмысленно сейчас ломать голову. Но относительно основных черт мы уже теперь должны согласиться»[523]. «Мы не должны забывать, что мы, может быть, через один или через два года будем призваны решать все вопросы социального устройства»[524].
Будут существовать общины; но «эти общины вовсе не представляют из себя группировки людей в определенной области; они не знают границ и стен; община есть группировка единомыслящих и не является строго отграниченным целым. Различные группы одной общины будут чувствовать себя связанными с подобными же группами других общин; они будут с ними связаны такой же надежной связью, как и со своими согражданами; таким образом, получат осуществление сообщества по одинаковости интересов, члены которых будут рассеяны в тысячах городов и деревень»[525].
Люди будут соединяться в такие общины посредством «договоров»[526]. Они «примут на себя обязанности по отношению к обществу»[527], которое со своей стороны по отношению к ним будет иметь свои обязательства[528]. Не нужно будет принуждать к исполнению этих договоров[529], не будет надобности ни в наказаниях, ни в судьях[530]. Исполнение договоров будет достаточно гарантировано «потребностью каждого в сотрудничестве, помощи и расположении»[531]; кто не исполнит своих обязанностей, того можно будет исключить[532].
В общинах всякий «сам будет делать все нужное, не ожидая приказов правительства»[533]. «Община уничтожит государство не для того, чтобы его опять восстановить»[534]. «Люди поймут, что можно пользоваться наибольшей свободой и наибольшим счастьем, если и не иметь никаких депутатов и так же мало надеяться на народных представителей, как на провидение»[535]. Не будет темниц и никаких других карательных учреждений[536]; «наилучшим средством против немногочисленных антисоциальных поступков, которые должны еще будут происходить, будет хорошее обращение, нравственное влияние и свобода»[537].
Общины, в свою очередь, соединяются между собой точно так же, как и члены отдельных общин, при помощи договоров[538]. «Община будет признавать для себя интересы только того союза, с которым она свободно заключила договор»[539]. «Ввиду многочисленности наших потребностей один союз вскоре не будет более достаточен; община почувствует необходимость образовать еще иные связи, присоединиться к тому или другому союзу иного порядка. В целях добывания средств к существованию она сделалась сочленом одной группы. Теперь она должна присоединиться к другой для того, чтобы получить другие предметы, в которых она нуждается, например, металл, а потом и к третьей и четвертой, которые доставят ей материи и произведения искусств. Если взять в руки экономический атлас какой-нибудь страны, то станет ясно, что для этого не существует экономических границ: области производства и обмена различными предметами проникают друг в друга, уничтожают собственные границы и взаимно покрываются. Таким образом, союзы общин, если бы они последовали своему естественному развитию, скоро получили бы такое же, лишенное взаимных границ, распространение и образовали бы бесконечно частую сеть и совсем иное «единство», чем государства, отдельные части которых лежат друг подле друга единственно, как прутья около топора ликтора»[540].