По Бакунину и Кропоткину, в будущем будет существовать только неузаконенное право.
По Прудону, в будущем должна существовать только одна правовая норма, именно та, что договоры должны быть исполняемы.
II. Семь изложенных и признанных анархическими учений могут быть сравниваемы со всей совокупностью учений, признаваемых за анархические, в том, что они общего имеют по отношению к праву. Они не имеют ничего общего в этом отношении. Тем менее может иметь что-либо общее по отношению к праву вся совокупность учений, признанных анархическими.
Изложенные учения могут затем быть сопоставлены относительно тех особенностей, которые они обнаруживают относительно права, с общей совокупностью анархических учений. Обнаруживающиеся между ними различия можно привести в систему, в которой уже не будет места для сопоставленных, а только д ля взаимоподчиненных особенностей. Таким образом, ни одно анархическое учение не может иметь какую-либо особенность, не подходящую под эти особенности.
Все то, что относится к семи изложенным учениям, относится, следовательно, и к анархическим учениям вообще. Они не имеют ничего общего между собой по отношению к праву, а по различию в этом отношении допускают следующую классификацию:
4. Государство
I. По своему отношению к государству, т. е. к тому правовому отношению, в силу которого в какой-нибудь области существует высшая власть, семь изложенных учений имеют нечто общее.
1. Они имеют то общее между собой, что отрицают государство для нашего будущего.
Точнее этого нельзя определить то, что общего имеют друг с другом изложенные учения по отношению к государству, ибо отрицание государства для нашего будущего носит в них совершенно различный смысл.
Отрицание государства для нашего будущего у Годвина, Штирнера, Тукера и Прудона означает то, что они устраняют государство безусловно, следовательно, и для нашего будущего; при этом Годвин устраняет его, потому что государство всегда и всюду вредит общему счастью; Штирнер же и Тукер — потому что оно вредит счастью отдельного человека, а Прудон — так как оно всюду и во все времена препятствовало справедливости.
Отрицание государства означает у Толстого то, что он устраняет государство не безусловно, а только для нашего будущего, так как существование его противоречит любви более, чем его отрицание, и если не всегда и всюду, то по крайней мере при настоящих условиях государственной жизни.
У Бакунина и Кропоткина, наконец, отрицание государства для нашего будущего имеет значение, как предвидение того, что прогресс развития в нашем будущем устранит государство; при этом Бакунин подразумевает здесь прогресс человечества от менее совершенного к возможно более совершенному существованию, Кропоткин же — прогресс от менее счастливой жизни к жизни возможно более счастливой.
2. В том, чтó утверждают они для нашего будущего в противоположность государству — и именно в том различном смысле, в котором они отрицают государство для нашего будущего, — семь изложенных учений не имеют между собой ничего общего.
Одни из них утверждают для нашего будущего в противоположность государству дружеское сожительство людей в свободном правовом взаимоотношении, именно согласно той правовой норме, что договоры должны быть выполнены; эти учения могут быть названы федералистическими. Другие утверждают для нашего будущего в противоположность государству дружественное сожительство без всякого правового взаимоотношения, именно согласно тому закону, который они утверждают для нашего будущего в противоположность праву; эти учения можно назвать спонтанистическими. Федералистичны учения Прудона, Бакунина, Кропоткина и Тукера; спонтанистичны же — Годвина, Штирнера и Толстого.
3. Спонтанистические учения различаются между собой, в свою очередь, в том неправовом законе, который они утверждают в противоположность государству, как основание дружеского сожительства людей в нашем будущем.
По Годвину, на место государства должно стать дружеское сожительство людей, которое основывается на том, что для каждого человека общее счастье есть закон.
По Штирнеру, на место государства должно стать дружеское сожительство людей, которое основывается на том, что для каждого законом является его собственное счастье.
По Толстому, на место государства должно стать дружеское сожительство людей, которое основывается на том, что закон каждого представляет любовь.
II. Семь изложенных и признанных анархическими учений допускают сопоставление относительно того, что общего имеют они друг с другом в своем отношении к государству, с общей совокупностью анархических учений. В своем отношении к государству они имеют только одно общее — то, что они отрицают для нашего будущего государство, хотя и с весьма различным смыслом. Эта одна общая черта присуща всем анархическим учениям; знакомство с каким угодно признанным за анархическое учением показывает, что оно отрицает для будущего государство в том или ином смысле.
Изложенные учения могут, затем, быть сопоставляемы с совокупностью анархических учений вообще относительно тех особенностей, которые обнаруживаются в их отношении к государству. Существующие между ними различия могут быть приведены в систему, которая дает место не сопоставляемым, а только взаимоподчиненным особенностями. Ни одно анархическое учение не может поэтому иметь какую-либо особенность, которая не подходила бы под эти особенности.
То, что имеет значение для семи изложенных учений, имеет, таким образом, значение и для анархических учений вообще. По отношению к государству они имеют друг с другом то общее, что все относятся отрицательно к государству будущего; сообразно различиям в том, что они предлагают в будущем вместо государства, они могут быть классифицированы следующими образом:
5. Собственность
I. В своем отношении к собственности, т. е. к тому правовому отношению, в силу которого некоторым людям в пределах определенного круга людей исключительно присуще конечное решение в каких-либо делах, семь изложенных учений не имеют ничего общего друг с другом.
1. Одна их часть отрицает для нашего будущего собственность; эти учения можно назвать индоминистическими. Другая часть принимает его для нашего будущего; эти учения могут быть названы доминистическими. Индоминистичны учения Годвина, Прудона, Штирнера и Толстого; доминистичны — Бакунина, Кропоткина и Тукера.
Точнее этого нельзя определить, что обще, с одной стороны, индоминистическим, с другой — доминистическим учениям и что характеризует одни из них в противоположность другим, ибо как принятие, так и отрицание собственности для нашего будущего в различных учениях имеет совсем различный смысл.
Отрицание собственности для нашего будущего у Годвина, Штирнера и Прудона означает то, что они отбрасывают собственность безусловно, следовательно, и для нашего будущего; при этом Годвин это делает потому, что всегда и всюду она противоречит счастью общества, Штирнер же потому, что она противодействует счастью отдельного человека, Прудон — так как она мешает всегда и всюду установлению справедливости.
У Толстого отрицание собственности для нашего будущего имеет тот смысл, что он отбрасывает собственность, хоть и не безусловно, но по крайней мере для нашего будущего, так как, если и не во всякое время и не повсюду, то по крайней мере при наших отношениях собственность в высшей степени противоречит любви, как ее отрицание.
Утверждение собственности для нашего будущего означает у Тукера, что он признает собственность как таковую, конечно, не каждую ее частную форму, безусловно, а потому и для нашего будущего, хорошей, так как собственность как таковая никогда и нигде не противоречила счастью отдельных людей.