Я делаю попытку вставить слово, защититься, но он продолжает с большей убежденностью.
— Ты хотела еще одного ребенка. Отчаянно. Настолько, что секс превратился в проект. В проект без отдыха и срока. Затем у тебя появился Фрэнки, и ты оказалась на грани срыва. Послеродовый психоз. Несчастная.
— У меня не было послеродового психоза, — замечаю я, все еще чувствуя себя уязвленной его описанием нашего секса, захлестываемая волной угрызений совести, несостоятельности и страха. — Я просто переутомилась.
— Прекрасно. Прекрасно. И я это понимаю. Я понимаю, как трудно это было. Поэтому я и взял на себя кормления ранним утром. Поэтому мы и наняли Кэролайн.
— Знаю. Никто никогда не обвинял тебя, что ты плохой отец.
— Хорошо. Но послушай. Дело в том... что в себе я перемен не ощущаю. Мне кажется, что я остался прежним. Я хирург. Вот кто я.
— Да, вот кто ты. Но это не все, чем ты являешься. Ты мой муж. Отец Руби и Фрэнка.
— Правильно, я помню. Помню. Но почему это означает, что мне нужно жить напряженной светской жизнью? А мои дети должны ходить в необыкновенную частную школу? И мою жену должно заботить мнение других людей о нас?
— Так вот кем ты меня считаешь? — Слезы уже подступают у меня к глазам. — Пустоголовой дурой?
— Тесса. Нет. Я не считаю тебя пустоголовой дурой. Я считаю тебя умной, красивой женщиной, которая...
Когда он дотягивается до моей руки, я начинаю плакать.
— Которая что? — спрашиваю я сквозь слезы.
— Которая... я не знаю... Тесс... Может быть, что-то в нашей жизни изменилось. В этом я с тобой согласен. Просто не думаю, что изменился я.
Я смотрю на него, в голове пусто, от тяжести его слов мне трудно дышать. Я вела к этому признанию, а теперь, получив его, понятия не имею, что с ним делать.
— Возможно, отчасти это моя вина, — через силу выдавливаю я, слишком боясь спросить о том сообщении или о чем-нибудь еще в связи с Вэлери. — Но я все равно тебя люблю.
Проходит несколько секунд — секунд, которые кажутся часами, прежде чем Ник отвечает:
— Я тоже люблю тебя, Тесс.
Я смотрю на него, держась за край стола и за слова Ника, и размышляю, о каком роде любви мы говорим и будет ли ее достаточно.
ВЭЛЕРИ: глава тридцать шестая
Она ждет. И ждет. И еще ждет. Она ждет три мучительных дня, такого длинного промежутка времени она не припоминает, ползущего почти так же тягостно долго, как первые дни в больнице. Вэлери не сводит глаз со своего блэкберри, кладет его на ночь рядом с собой на подушку, поставив громкость звонка на максимум. Она раздвигает шторы и ищет взглядом автомобиль Ника всякий раз, когда слышит, как хлопает на улице дверца. А когда ожидание и неизвестность становятся нестерпимыми, Вэлери не удерживается и шлет ему вот такой простой текст: «Надеюсь, у тебя все хорошо?» Вопросительный знак она ставит только ради того, чтобы получить ответ, но от Ника по-прежнему нет вестей. Ни единого слова.
Поначалу она истолковывает это молчание в его пользу, считая это вероятным вариантом развития событий и выдумывая для него всевозможные оправдания. Что-то срочное на работе или дома. Кто-то пострадал. Он пострадал. И уж самый фантастический сценарий из всех — он признался жене, что полюбил другую женщину, и расторгает брак, подает на развод, желая полностью порвать с прошлым, прежде чем они продолжат свои отношения на честной основе.
Вэлери понимает, что глупо об этом даже думать (тем более мечтать или молиться в особенно отчаянный момент), когда ей прекрасно известен куда более вероятный сценарий. Он пожалел о том, что они сделали, и рассказал жене. Или еще хуже: он вообще этого не подразумевал.
Эмоции возвращают ее назад, к тому времени, которое она привыкла называть годами своей глупости, прежде чем научилась защищаться, воздвигая стену недоверия, цинизма и безразличия. Нанесенные Лайоном раны, как ей казалось, давным-давно зажившие, внезапно открываются и кровоточат. Она снова ненавидит его, потому что это легче, чем испытывать то же самое к Нику. Но себя она презирает больше всего — за случившееся.
— Что во мне не так? — потеряв самообладание, спрашивает она и в промозглый вторник с работы звонит брату. Она признается в их с Ником поступке и сетует, что с тех пор не видела его, даже не слышала его голоса после обязательного звонка на следующее утро, три дня назад.