— И для меня тоже, — говорит Вэлери, никогда еще так близко не подходившая к тому, чтобы признаться в любви к Нику. — Я в спасении не нуждаюсь.
— Я знаю, что ты не нуждаешься в спасении, Вэл. Ты ни в ком не нуждаешься... я не знаю человека сильнее тебя.
Вэлери натянуто улыбается, словно доказывая правоту его теории, хотя сама в нее не верит.
— Ты не знаешь, какая ты сильная, — говорит Ник, словно читая ее мысли. — И то, что ты думаешь, будто едва справляешься с жизнью... это так... это так... Не знаю, Вэл. И это я в тебе люблю. Ты одновременно сильная и уязвимая.
Наклонившись к Вэлери, он заправляет прядь волос ей за ухо.
Поежившись, Вэлери произносит:
— Но?
Она знает, что есть «но», что всегда бывает «но».
— Но... я не могу, — голос Ника прерывается, — я не могу это сделать...
— Хорошо, — говорит Вэлери, принимая это за его последнее слово, не видя необходимости в расшифровке, почему он не может это сделать.
— Не надо мне твоего «хорошо», Вэл. Не так просто сорваться с крючка.
— Нет никакого крючка.
— «Крючок» не в том смысле... я просто хотел сказать... я просто хотел сказать, что допустил ошибку, пойдя с тобой по этой дороге. Я думал, при таких моих чувствах к тебе наш поступок оправдан. И в отличие от других мужчин мой роман будет обоснован... Но затем Тесса вернулась домой из Нью-Йорка... и... я не смог поставить себя в это исключительное положение. Поставить нас. И нанести удар всем, кто меня окружает. Моим детям... Чарли...
— И своей жене, — заканчивает за него Вэлери.
Он печально кивает и говорит:
— И Тессе, да... Сейчас у нас не очень хорошие отношения. И я не знаю, что нас ждет в будущем... Но я ее уважаю. И по-прежнему глубоко за нее переживаю... И если я не готов выбросить все это, все эти годы, и дом, и семью, которую мы построили... если только я не готов сделать это прямо сейчас, — говорит он, постукивая по столу, — сегодня, в эту самую секунду, тогда я не могу быть с тобой. Это просто неправильно, как бы мне этого ни хотелось. Просто неправильно.
Прикусив губу, Вэлери кивает, слезы жгут ей глаза.
— Поверь мне, Вэл, я обдумал это со всех сторон. Я пытался найти способ сделать то, чего я хочу... а именно немедленно вернуться с тобой в твою постель... обнимать тебя, заниматься с тобой любовью... просто быть с тобой.
Вэлери сильнее прикусывает губу и дышит все чаще, в последней попытке удержаться от слез.
— Мне жаль, — продолжает Ник, — мне жаль, что я так с тобой поступил. Это было эгоистично и нечестно... И мне бы очень хотелось сказать... что, быть может, когда-нибудь мы будем вместе... может, когда-нибудь положение вещей изменится... но эти слова были бы таким же эгоистичным... пустым обещанием... способом держать тебя на привязи, пока я буду улаживать то, что натворил дома.
— Тебе следует это уладить, — вставляет Вэлери и спрашивает себя, действительно ли она так считает, а если нет, то зачем это говорит.
Ник кивает с мрачным и глубоко несчастным видом.
— Я попытаюсь.
— Это все, что ты можешь сделать, — говорит Вэлери, пытаясь представить себе, как это будет выглядеть. Гадая, будет ли он уже сегодня вечером заниматься любовью с женой. А может быть, уже занимался после той ночи.
— Есть другой врач? Другой врач, к которому мы можем обратиться? — Голос у нее ломается, но Вэлери не поддается. — Полагаю, для Чарли было бы неполезно продолжать видеться с тобой...
Ник согласно кивает, затем достает из кармана визитную карточку и подвигает ее к Вэлери.
Она смотрит на карточку, перед глазами у нее все расплывается, она едва слышит похвалы в адрес другого хирурга.
— Доктор Уолфенден — чудесный врач. Многому из того, что я умею, я научился у нее. Вы ее полюбите. Чарли ее полюбит.
Вэлери благодарит, сдерживая слезы.
Ник кивает, глаза у него тоже блестят.
Взяв карточку, Вэлери говорит:
— Мне пора.
Ник хватает ее за руку.
— Вэл. Подожди. Умоляю.
Она качает головой, говоря тем самым, что ему больше нечего ей сказать. Разговор окончен. Между ними все кончено.
— Прощай, Ник, — говорит Вэлери.
Затем встает и уходит прочь от него, возвращаясь в промозглую стужу.
ТЕССА: глава тридцать седьмая
Проходят дни, и начинается отсчет времени до Рождества, а у меня такое ощущение, будто я застряла в дурном сне, наблюдая за собой со стороны, за тем, как взрывается брак при помощи всех избитых классических признаков депрессии. Я слишком много пью. Я с трудом засыпаю по ночам, но еще труднее мне выбраться утром из постели. Я не могу удовлетворить свой идущий из глубины, ненасытный голод, сколько бы успокаивающих углеводов ни съела. Мне одиноко, но я избегаю подруг, даже Кейт, и особенно Эйприл, которая оставила мне многочисленные сообщения. Я лгу своим родным, заваливая их болтовней о последних новостях, снимками детей на коленях у Санты и оживляя сообщения B«YouTube» комментариями типа «какая прелесть!» или «вам понравится!», всегда с восклицательными знаками, иногда со смайликами. Я уделяю повышенное внимание детям, с приклеенной неестественной улыбкой напевая без слов рождественские гимны и с диким энтузиазмом открывая окошечки на нашем рождественском календаре. Я лгу Нику, свернувшись калачиком у него под боком, надушившись его любимыми духами и притворяясь очень довольной очередным праздничным днем. А больше всего я лгу себе, убежденная, что своим притворством смогу изменить ход нашей жизни.