Но я была слишком измучена для реванша и, что важнее, хотела верить: я — выше этого. Кроме того, мне предстояло накормить детей, заняться практическими вещами, и вся моя энергия ушла на то, чтобы дойти до кухни, положить под приборы любимые детьми салфетки с рисунками доктора Сьюза[29], приготовить две тарелки куриных наггетсов, фасоли, мандариновых апельсинов и налить два стакана молока с капелькой шоколада. Когда все было готово, я повернулась к лестнице и заметила куриные грудки, которые положила размораживать перед приходом Ника. Я убрала их назад в морозильник и позвала детей по именам, слушая их торопливые шаги. Это был редкий немедленный отклик, особенно что касается Руби. И я подумала: неужели они различили в моем голосе настойчивость и некую необходимость в их присутствии? Когда их лица возникли на лестничной площадке, я осознала, как сильно я действительно нуждаюсь в них, и острота этого ощущения напугала меня и наполнила чувством вины. Я вспомнила, как мы с Дексом оказались нужны нашей матери после развода. Я взвалила на себя эту ответственность и коротко помолилась, прося сил. Я уверяла себя, что мои дети слишком малы, чтобы понять разворачивающуюся в их жизни трагедию, и это послужило некоторым утешением, пока я не поняла, что все само по себе было трагедией.
— Привет, мама, — сказал, улыбаясь, Фрэнки, он спускался с лестницы и тащил за собой одеяло.
— Привет, Фрэнки, — ответила я с болью в сердце за него.
Я наблюдала, как Руби скачет вниз по лестнице, мимо брата, заглядывает в кухню и спрашивает меня почему-то слегка обвиняющим тоном:
— Где папа?
С трудом проглотив вставший в горле комок, я ответила, что папе пришлось вернуться на работу, и в первый раз задумалась, куда же в действительности ушел Ник. На работу? Бесцельно катается по улицам? Или вернулся к ней? Может, именно этого он и хотел? Чтобы я сделала выбор и таким вот образом сыграла ему на руку? Вероятно, он предположил, что я поведу себя, как моя мать.
— Срочный вызов? — не отставала Руби, хмуря темную бровь, совсем как ее отец.
— Да. Срочный, — ответила я и перевела взгляд на Фрэнки, в котором ничего нет от отца. Внезапно это подействовало успокаивающе. — Ну хорошо! Давайте мыть руки, — весело позвала я, медленно продвигая вперед наш вечер на каком-то странном автопилоте, еще один обычный день в жизни нашей семьи, делая вид, что моя жизнь и жизнь моих детей не была только что поломана и разбита, как много лет назад «мерседес» моего отца.
Позднее тем же вечером я лежу в позе эмбриона на диване, недоумевая, как мне удалось продержаться столько часов, не проронив ни единой слезинки, даже рассказать детям веселую историю перед сном. Я хочу верить: это красноречиво свидетельствует о моем характере, о сути того, кем я являюсь как личность и мать. Кроме того, это демонстрирует мою способность храбро противостоять кризису и с достоинством встретить несчастье. Я по-прежнему контролирую себя, хотя уже не контролирую свою жизнь. И может, отчасти, все это правда.
Но, вероятнее всего, я просто в шоке, чувство это не идет на спад и сейчас, когда я беру телефон, чтобы позвонить Кейт.
— Привет, девушка, — говорит она, и я слышу на заднем плане звуки Манхэттена — гудят машины, со скрежетом тормозят автобусы, мужчина кричит что-то по-испански. — Как дела?
Я колеблюсь, потом слушаю, как произношу вслух эти слова:
— Ник мне изменил.
Именно в этот миг моя новая реальность резко обретает очертания. Реальность того, что Ник является, и всегда будет, одним из этих мужчин. И по его милости я стала одной из тех женщин. Изменник и жертва. Вот кто мы теперь.
— Тесса! Боже мой... Ты уверена? — спрашивает она.
Я пытаюсь ответить, но не могу говорить – наконец прорываются сдерживаемые слезы.
— Ты уверена? — повторяет Кейт.
— Да, — рыдаю я, прижимая к груди коробку «Клинекса», — он сказал, что сделал это... Да.
— О, Тесса... Черт, — шепчет она. — Я так тебе сочувствую, милая. Так сочувствую.
Она, как никогда долго, слушает мой плач, бормоча слова поддержки, понося Ника, и, наконец, спрашивает меня, не хочу ли я поделиться подробностями.
— Я понимаю, если нет... Если ты не готова...
— Особо нечего и рассказывать, — с трудом выговариваю я. — Сегодня вечером он приехал домой. Сказал, что гулял с ней в Коммоне.
— С ней? — мягко нажимает Кейт.
— С той, кого мы подозревали. С кем видела его Роми.