— Правильно, — отвечает за него Вэлери.
— Ну что ж, — произносит Ник, снимая перчатки и баскетбольным броском посылая их в корзину для мусора, стоящую в углу. С удовлетворенным видом попадает. — Я вернусь.
Вэлери испытывает острую боль, желая, чтобы он еще побыл с ними.
— Когда? — спрашивает она и тут же осекается.
— Скоро, — отвечает Ник.
Потом берет ее за руку, коротко пожимает, словно говоря, что все идет в точности, как он надеялся, в точности как должно.
ТЕССА: глава тринадцатая
— Мне очень неприятно напоминать, но я тебя предупреждала.
Эйприл звонит мне в понедельник утром, когда я прокладываю дорогу по забитому покупателями проходу в отделе хлопьев в «Хоул фудс».
— Хорошее начало, — смеюсь я. — Тебе же нравится произносить: «Я тебе говорила».
— Нет.
— Правда? А как насчет того случая, когда ты сказала мне, что, если я позволю Фрэнку играть в общественной песочнице, он подцепит острицы?
Эйприл смеется.
— Согласна. Тогда мне понравилось... но не потому, что он подцепил острицы! Вы же с Ником тогда издевались надо мной, называя параноиком.
— Ты и есть параноик, — говорю я; Эйприл беспрестанно дезинфицирует руки, и я частенько подтруниваю над ней из-за этого, напоминая, что какое-то количество лейкоцитов в крови у нее имеется. — Но ты оказалась права... Так насчет чего ты права на этот раз?
Несколько секунд Эйприл держит паузу, а потом говорит:
— Насчет Вэлери Андерсон. Я была права насчет Вэлери Андерсон. Какая же стерва!..
— Что случилось? — спрашиваю я, настраиваясь на предстоящий рассказ и гадая, могла ли Эйприл знать об операции Чарли этим утром.
— Ты не поверишь, — говорит Эйприл, беря разгон перед своим повествованием.
Всегда красочно рассказывающая всякие истории, даже касающиеся мелочей ее жизни, Эйприл тщательно подготавливает почву, описывая, с какой любовью они с Роми заполняли корзину для третьей попытки пообщаться лицом к лицу, с какой придирчивостью выбирали бутылку самого изысканного вина из погреба Роми и восхитительный букет от «Уинстон флауэрс».
Старательно избегая саркастических ноток, я замечаю:
— Мне показалось, вы намеревались на время оставить ее в покое?
— Мы так и сделали. Мы подождали примерно неделю, как ты и предложила... А затем Роми решила предпринять последнюю чрезвычайную попытку.
Я бросаю в свою тележку коробку хлопьев из пшеничных отрубей с изюмом, размышляя о том, что выражение «чрезвычайная попытка» скорее уместно, когда клеятся к девицам в барах, или выторговывают хорошую скидку на подержанный автомобиль, или пробегают милю за шесть минут, а не пытаются наладить отношения с матерью, у которой ребенок в больнице, тем более что она явно не хочет эти отношения устанавливать. А еще я думаю, что советовать Эйприл все равно что поучать Руби: в одно ухо влетело, в другое вылетело. Единственная разница — Эйприл хотя бы сделает вид, что слушает.
— Ну, понимаешь, протянуть оливковую ветвь, — говорит Эйприл.
Я хмыкаю в ответ, считая, что и это выражение весьма недвусмысленно говорит за себя и несколько противоречит заявлениям Роми, будто ее усилия связаться с Вэлери продиктованы сочувствием и желанием поддержать другую мать, а не очевидным и бессовестным стремлением оправдаться.
— Значит, Вэлери не слишком благосклонно отнеслась к этому жесту? — спрашиваю я.
— Это еще слабо сказано, — говорит Эйприл и буквально пересказывает мне их диалог. Как выяснилось, Вэлери отказалась от корзины, предложив оставить ее для их очередной вечеринки. — Какая лицемерка, — закругляется Эйприл. — Законченная стерва.
— Как неудачно получилось, — говорю я, тщательно подбирая слова и осознавая, что, вероятно, этим и отличается настоящая дружба: насколько свободно ты можешь говорить.
— Да. И чем больше я о ней думаю, тем более печальной мне кажется эта история. Мне ее жаль.
— Ты имеешь в виду случившееся с ее маленьким сыном? — подсказываю я, думая, что это еще мягко сказано.
— Ну да, конечно. И совершенно ясно: у нее совсем нет друзей.
— С чего ты взяла? — интересуюсь я.
— Ну, во-первых, откуда могут быть друзья при таком дурном характере? И во-вторых, почему она сидела там одна? То есть, ты можешь представить подобную ситуацию с кем-то из наших детей? Да мы были бы окружены любящими людьми.
Я напоминаю Эйприл о своем первоначальном предположении: возможно, Вэлери хочет побыть одна, — но подруга обрывает меня:
— Она просто производит впечатление одной из тех озлобленных одиноких женщин, которые ненавидят весь мир. Ну неужели нельзя было поблагодарить? Хотя бы ради Чарли? Наши дети учатся в одном классе!