— Как тут у вас у всех дела? — негромко спрашивает он, переводя взгляд со спящего Чарли на Джейсона и только потом на Вэлери.
— У нас все хорошо, — шепчет она.
Но ее прерывает Джейсон:
— Эй, док. Я только что говорил Вэл, что ей нужно отсюда уйти. Подышать свежим воздухом. Вы не согласны?
Ник пожимает плечами в притворной беспомощности и говорит:
— Согласен. Но она меня и слушать не хочет.
— Нет, я слушаю, — тоном маленькой девочки недовольно возражает Вэлери. Она отворачивается, ей кажется, что Ник видит ее насквозь, когда она вспоминает его дом и тот золотистый свет в спальне на втором этаже.
— Ах вот как? — с ироничной улыбкой говорит Ник,— Значит, вы много спите? И едите три раза в день? И не читаете в Интернете о самых неблагоприятных сценариях болезни?
Покраснев, Вэлери бормочет:
— Прекрасно. Иду. Иду.
Она встает, берет пальто и лежащую в кресле-качалке сумку.
— И куда же ты собираешься? — спрашивает Джейсон
— Даже не знаю, — смущается она, зная, что Ник слушает и наблюдает за ней. — Пойду, наверное, принесу какой-нибудь еды. Ты чего-нибудь хочешь? Мексиканской? — спрашивает она брата.
Джейсон корчит гримасу.
— Нет. Никогда не думал, что скажу это, но меня тошнит от буррито.
— А у Антонио вы не были? — спрашивает их обоих Ник.
Вэлери качает головой и спрашивает:
— Нет. Это где-то рядом?
— Да. Через дорогу. На Кембридж-стрит. Это маленькая забегаловка, но кормят там потрясающе. Ничего лучше в Норт-энде нет. Нигде не ел таких запеченных цити[15], даже у мамы, — сообщает Ник, похлопывая себя по переднему карману джинсов в поисках ключей.
— Звучит привлекательно, — решительно указывает на Ника Джейсон, потом поворачивается к Вэлери. — Принесешь мне кальцоне с пепперони?
— Конечно, — отвечает она.
— Но не торопись, — говорит Джейсон — Поешь там. Я не так уж голоден.
— Что я слышу?.. — подтрунивает над ним Вэлери, вдруг почувствовав, что она как раз проголодалась. Она целует спящего Чарли в здоровую щеку и выходит из палаты, слыша позади себя шаги Ника.
— Я гоже ухожу, — говорит он, как только они остаются одни в коридоре. — Проводить вас туда?
Предлагается это неуверенно, и Вэлери уже собирается отказаться, не желая доставлять неудобство, но в последнюю секунду передумывает и говорит:
— Буду рада.
Через несколько минут они уже выходят вместе из больницы, вечер встречает их таким пронзительным холодом, что это сразу же становится темой разговора.
Они ускоряют шаг, а Вэлери, охая, заматывает лицо шарфом.
— А тут подмораживает.
— Да. Осени в этом году, считайте, и не было, — подхватывает Ник.
— Знаю. Даже не помню желтеющей листвы, — говорит Вэлери и думает, что все равно не смогла бы ею любоваться.
Они смотрят по сторонам, пропуская машины, и быстрым шагом пересекают Кембридж-стрит. Направляются они к ресторанчику, мимо которого Вэлери много раз проходила, но не обращала внимания. Когда Ник открывает дверь и предлагает Вэлери пройти вперед, полный мужчина с усами — именно такого ожидаешь увидеть в ресторане, который называется «У Антонио», — оглушительно рявкает:
— Доктор Руссо, где вы были, старина?
Ник смеется.
— Где я был? На прошлой неделе я был здесь.
— О, точно. Кажется, так, — соглашается толстяк, осторожно глянув на Вэлери.
Нервозность Вэлери, к которой примешивается чувство вины, рассеивается, когда Ник говорит:
— Это Вэлери. Мой друг. Вэлери, это Тони.
Ей нравятся эти простые слова, нравится, что звучат они честно, и она говорит себе: это действительно так. Они друзья. Почти, во всяком случае.
Ник продолжает:
— Вот, хотел познакомить Вэлери с самым лучшим итальянским рестораном в городе.
— В городе?
— В мире, — поправляется Ник.
— Ну, тогда ладно. Ужин на двоих! — восклицает Тони, потирая свои могучие руки.
Ник качает головой:
— Нет. Я остаться не могу. Не сегодня.
Тони озвучивает мысли Вэлери:
— Ну вот еще. Стаканчик вина? Ломтик брускетты[16]?
Ник колеблется, оттягивает рукав пальто и сверяется с часами — громадным цифровым устройством со множеством кнопок сбоку. Вэлери обратила внимание на часы еще в больнице и представила себе, как он настраивает их перед пробежкой ранним утром, которую, у Вэлери нет сомнений, он совершает даже в разгар зимы.
— Выкручивает мне руки, — говорит Ник, вглядываясь в тускло освещенный зал. — Смотрите-ка, мой столик свободен.