– Давайте подышим свежим воздухом, – предложил Скоби Элен.
– А это разумно?
– Они будут удивлены, если мы этого не сделаем, – сказал Скоби.
– Идете полюбоваться на звезды? – крикнул им вдогонку Феллоуз, продолжая разливать пиво. – Спешите наверстать упущенное, а, Скоби? Захватите свои бокалы.
Они поставили бокалы на узкие перила веранды.
– Я не нашла письма, – сказала Элен.
– Бог с ним, с письмом.
– Разве ты не об этом хотел поговорить?
– Нет, не об этом.
Он видел ее профиль на фоне неба, которое вот-вот затянет дождевыми тучами.
– Дружок, – сказал он, – у меня дурные вести.
– Кто-нибудь узнал?
– Нет, никто не узнал. Вчера вечером я получил телеграмму от жены. Она едет домой.
Один из бокалов упал с перил и со звоном разбился во дворе.
Губы с горечью повторили: «домой», точно до нее дошло одно лишь это слово. Он провел рукой по перилам, но не нашел ее руки.
– К себе домой, – поспешил он сказать. – Моим домом он никогда больше не будет.
– Нет, будет. Теперь-то уж будет.
Он произнес осторожную клятву:
– Я никогда больше не захочу иметь дом, в котором нет тебя.
Тучи закрыли луну, и лицо Элен исчезло, словно внезапным порывом ветра задуло свечу. Ему показалось, будто теперь он пускается в более дальний путь, чем собирался когда-нибудь прежде, а если оглянется назад, то за спиной у себя увидит одну только выжженную землю. Вдруг распахнулась дверь, на них упал сноп света.
– Не забывайте о затемнении! – резко сказал Скоби и подумал: слава богу, мы не стояли обнявшись, но как выглядели наши лица?
– Мы слышали звон стекла и решили, что вы тут подрались, – произнес голос Уилсона.
– Миссис Ролт осталась без пива.
– Ради бога, зовите меня Элен, – тоскливо сказала она. – Все меня так зовут, майор Скоби.
– Я вам не помешал?
– Помешали. Тут произошла сцена, полная необузданной страсти, – сказала Элен. – До сих пор не могу опомниться. Хочу домой.
– Я вас отвезу, – сказал Скоби. – Уже поздно.
– Я вам не доверяю, а кроме того, доктор Сайкс умирает от желания поговорить с вами о самоубийствах. Не хочу портить другим вечер. У вас есть машина, мистер Уилсон?
– Да. Я с удовольствием вас отвезу.
– Вы можете меня отвезти и сразу же вернуться.
– Я и сам рано ложусь, – сказал Уилсон.
– Тогда я только пожелаю вам спокойной ночи.
Когда Скоби снова увидел ее лицо при свете, он подумал: уж не зря ли я волнуюсь? Может быть, для нее это только конец неудачного романа? Он слышал, как она говорит миссис Феллоуз:
– Аргентинская говядина была просто объедение.
– Нам надо благодарить за это мистера Уилсона.
Фразы летали взад и вперед, как теннисные мячи. Кто-то (не то Феллоуз, не то Уилсон) рассмеялся и сказал: «Ваша правда», а очки доктора Сайкс просигналили на потолке: точка – тире – точка. Он не мог выглянуть и посмотреть, как отошла машина, – надо было соблюдать затемнение; он только слушал, как кашлял и кашлял мотор, когда его запустили, как он застучал сильнее, а затем постепенно снова наступила тишина.
– Не надо было так скоро выписывать миссис Ролт из больницы, – сказала доктор Сайкс.
– Почему?
– Нервы. Я это почувствовала, когда она пожала мне руку.
Он выждал еще полчаса и поехал домой. Как и всегда, Али его ждал, прикорнув на ступеньках кухни. Он осветил Скоби карманным фонариком дорогу до двери.
– Госпожа прислала письмо, – сказал он и вынул письмо из кармана рубашки.
– Отчего ты не положил его ко мне на стол?
– Там господин.
– Какой господин?
Но он уже открыл дверь и увидел Юсефа – тот спал, вытянувшись в кресле, и дышал так тихо, что волосы у него на груди не шевелились.
– Я сказал ему: уходи, – сердито шепнул Али, – но он остался.
– Хорошо. Иди спать.
У него было такое ощущение, будто жизнь хватает его за горло. Юсеф не появлялся здесь с той самой ночи, когда приходил узнать, хорошо ли устроилась на пароходе Луиза, и расставил ловушку для Таллита. Тихонько, чтобы не разбудить спящего и оттянуть неприятный разговор, Скоби развернул записку Элен. Наверно, она написала ее, как только вернулась домой. Он прочел:
«Родной мой, все это очень сложно. Я не могу тебе этого сказать и вот пишу письмо. Но я отдам его только Али. Ты доверяешь Али. Когда я услышала, что твоя жена возвращается…»
Юсеф открыл глаза.
– Простите, майор Скоби, что я к вам ворвался.
– Хотите выпить? Есть пиво и джин. Виски все вышло.
– Позвольте прислать вам ящик?… – механически начал Юсеф, но тут же рассмеялся. – Я все забываю. Я ничего не должен вам посылать.
Скоби сел за стол и положил перед собой записку. Ничто на свете не могло быть важнее того, что там написано.
Он спросил:
– Что вам нужно, Юсеф? – и продолжал читать:
«Когда я услышала, что твоя жена возвращается, я огорчилась, пришла в бешенство. Это было глупо с моей стороны. Ты ни в чем не виноват. Ты католик. Я бы хотела, чтобы ты не был католиком, но ты ведь все равно не любишь изменять своему слову».
– Дочитывайте, дочитывайте, майор Скоби, я могу подождать.
– Пустяки, сказал Скоби, с усилием отрывая глаза от крупных детских букв и этого «доверяешь», от которого у него сжалось сердце. – Скажите, что вам нужно, Юсеф.
Глаза его невольно вернулись к письму.
«Вот почему я тебе и пишу. Потому, что вчера вечером ты обещал не оставлять меня, а я не хочу чтобы ты связывал себя обещаниями. Родной мой, все твои обещания…»
– Клянусь вам, майор Скоби, когда я одолжил вам деньги, это было по дружбе, только по дружбе. Я ничего не хотел, ничего, даже четырех процентов. Я не смел просить взамен даже вашей дружбы… Я сам был вашим другом… Я путаюсь, майор Скоби, со словами так трудно сладить…
– Да вы не нарушили сделки, Юсеф. Я на вас не в обиде из-за истории с двоюродным братом Таллита.
Он продолжал читать:
«…принадлежит твоей жене. Что бы ты мне ни говорил, это не обещание. Пожалуйста, пожалуйста, так и запомни. Если ты больше не хочешь меня видеть – не пиши, не говори мне ни слова. А если, родной мой, ты когда-нибудь захочешь меня видеть – встречайся со мной иногда. Я буду лгать, как ты мне велишь».
– Дочитайте до конца, майор Скоби. Я хочу вам сказать что-то очень, очень важное.
«Родной мой, родной мой, брось меня, если хочешь, или сделай меня, если хочешь, своей соложницей».
Она только слышала это слово, подумал он, она никогда не видала его на бумаге, его вычеркивают из школьных изданий Шекспира.
«Спокойной ночи. Не волнуйся, родной мой».
– Ладно, Юсеф, – зло сказал он. – Что у вас там стряслось?
– В конце концов, майор Скоби, мне все-таки приходится просить вас об услуге. Это не имеет никакого отношения к тому, что я вам одолжил деньги. Уважьте мою просьбу по дружбе, просто по дружбе.
– Говорите, в чем дело, Юсеф, уже поздно.
– Послезавтра приходит «Эсперанса». Мне нужно доставить на борт и передать капитану маленький пакетик.
– Что в нем такое?
– Не спрашивайте, майор Скоби. Я ваш друг. Я бы предпочел, чтобы вы ничего не знали. Никому это не повредит.
– Разумеется, Юсеф, я не могу этого сделать. Сами понимаете.
– Честное слово, майор Скоби… – он наклонился вперед и приложил руку к черной шерсти на своей груди, – говорю вам, как друг: в пакете нет ничего, ровно ничего для немцев. Это не промышленные алмазы.
– Драгоценные камни?
– Там нет ничего для немцев. Ничего, что могло бы повредить вашей стране.
– Вы же сами не верите, Юсеф, что я на это пойду.
Тесные тиковые брюки съехали на самый краешек стула; на мгновение Скоби подумал, что Юсеф сейчас встанет перед ним на колени.
– Майор Скоби, – сказал он, – умоляю вас… Для вас это так же важно, как для меня. – Голос его задрожал от неподдельного волнения. – Я хочу быть вашим другом. Я хочу быть вашим другом.