Под чеком лежал узкий белый конверт. Пустой. Пустым оказался и светло-коричневый футляр из-под солнцезащитных очков «Рэй-Бэн».
На заднем сиденье я обнаружила теннисную ракетку «Уимблдон» и смятое белое полотенце. По махровой кайме маленькими синими буквами шла надпись «Теннисный клуб „Уэствуд“». Это же название было и на красной виниловой сумочке, лежавшей в шкафу в спальне Берилл.
Верный себе, самое главное Марино приберег «на потом». Я знала, что лейтенант уже все просмотрел и хочет, чтобы я увидела то же самое и высказала свое мнение. То, что он показывал, не было уликами. Убийца не заходил в гараж. Марино бросал приманку. Точнее, размахивал ею передо мной с того момента, когда мы вошли в дом. Меня эта привычка, мягко говоря, постоянно раздражала.
Я выключила двигатель, вышла из машины и толкнула дверцу, которая не захлопнулась, а закрылась, мягко, солидно, едва слышно.
Лейтенант выжидающе смотрел на меня.
— Есть пара вопросов.
— Валяй, док.
— «Уэствуд» — эксклюзивный клуб. Она была его членом?
Кивок.
— Ты проверил, когда она приходила туда в последний раз?
— В пятницу, двенадцатого июля, в десять утра. Занималась с инструктором. Брала один урок в неделю. Больше ни с кем не играла.
— Насколько я помню, Берилл вылетела из Ричмонда рано утром в субботу, тринадцатого июля, и прибыла в Майами в начале первого.
Снова кивок.
— Итак, она позанималась с инструктором и отправилась прямиком в магазин. Потом, вероятно, сходила в банк. Так или иначе, но в какой-то момент после похода в магазин Берилл вдруг решила уехать из города. Если бы она хотела остаться, вряд ли стала бы запасаться продуктами. Съесть купленное она не успела, продукты в холодильник тоже не убрала. Очевидно, выбросила все, кроме бифштекса, сыра и, возможно, мятных конфет.
— Вполне логично, — бесстрастно заметил Марино.
— Футляр от очков и прочие вещи остались на сиденье, — продолжала я. — Радио и кондиционер включены. Люк приоткрыт. Получается, что Берилл въехала в гараж, выключила двигатель и, не снимая очков, прошла в дом. Вопрос: не случилось ли что-то за то время, пока она возвращалась из теннисного клуба?
— Точно, док. У меня на этот счет сомнений нет. Обойди машину. Посмотри с другой стороны. Обрати внимание на дверцу.
Я обошла.
И все мои мысли тут же раскатились, как шары на бильярдном столе. На блестящей черной краске прямо под ручкой кто-то процарапал имя «Берилл» и заключил его в сердечко.
— Ничего себе шуточка, а? Из разряда тех, от которых мороз по коже.
— Если он сделал это, пока машина стояла на стоянке у клуба или возле магазина, его могли заметить. Скорее всего, заметили бы.
— Наверное. А раз не заметили, значит, он сделал это раньше. — Марино помолчал, сосредоточенно рассматривая рисунок. — Ты, док, давно смотрела на свою дверцу с другой стороны?
Несколько дней назад? Или даже неделю?
— Наша дамочка отправилась в бакалейный. — Лейтенант прикурил наконец проклятую сигарету. — Купила не так уж много. — Он жадно, глубоко затянулся. — Скорее всего, покупки поместились в один пакет, так? Моя жена, когда у нее один или два пакета, обычно ставит их на коврик или на свободное переднее сиденье. Вот и Берилл, наверное, обошла машину, чтобы открыть дверцу и поставить пакет. Стала открывать дверцу и увидела эту надпись. Может быть, она знала, что послание ей оставили в тот самый день. Может, не знала. Не важно. Но испугалась девочка сильнее некуда. Запаниковала. Что она делает дальше? Мчится домой или, возможно, в банк. Заказывает билет на ближайший рейс из Ричмонда и летит во Флориду.
Выйдя из гаража, мы направились к машине лейтенанта. Уже наступили сумерки, и температура воздуха быстро падала. Марино завел мотор, а я еще раз посмотрела на дом Берилл Мэдисон. Его острые углы размывала темнота, со стены смотрели черные провалы окон.
Внезапно над входом и в гостиной загорелся свет.
— Вот черт! — пробормотал Марино. — Так и напугать можно.