— Нет, не проводил, однако, пробуксовка и без хронометража очевидена. Давайте возьмем любую пятничную, субботнюю телезапись возле кассы и посмотрим…
Посмотрели мы с госпожой Лесси: убойно! Каждому второму покупателю кассирша предлагала поискать мелочь, чтобы ей было легче давать сдачу. Это при том, что в каждую кассу стояла очередь, и народ, каждый конкретный элемент его, состоящий из покупателей, наверняка нервничал, становясь звенышком незапланированного «хвоста»…
— Не легче, госпожа Лесси, не легче, а проще. Да, бывают моменты, когда в кассе истощается мелочь. Но я сам, лично, четырежды за неделю, проверочно отоваривался через ваши кассы, из них три раза они просили купюры поменьше, и при этом в двух случаях монетные и «мелкокупюрные» ячейки, так называемые «монетницы» и купюриницы», были изрядно заполнены. Проще им эдак, и только потом уже, в отдельных случаях, легче. Я буду писать в отчете рекомендации, хотя и не мое это дело, так, побочно, в виде рацпредложения, чтобы под страхом расстрела на месте — девицы ваши не вымогали мелочь из покупательских карманов. Заведите себе специальный постоянный «мониторинг» содержимого касс и оперативно их пополняйте.
— Разумно… На первый взгляд. Но не дорого ли встанет?
— У вас же сеть универсамов? Сделайте единую службу контроля и обеспечения касс разменным материалом — себестоимость новации резко упадет, а финансовая эффективность от нее заметно повысится. Телефонный звонок в «диспетчерскую»: «Где? В „Монте“? Сколько? Пятнадцать килограммов одними пенсами? Через четверть часа, ждите.» Инкассаторов не понадобится, по крайней мере, на этапе развозки, ибо мало кто решится на вооруженный захват сотняги весом в пудовую гирю.
— Сотня талеров медной мелочью весит десять килограммов ровно.
— Все равно тяжело.
— Мы подумаем. Ричард… Только уж вы пожалуйста, не отвлекайтесь в отчете на данную тему. Ладно? — Госпожа Лесси совершенно по-дружески кладет трепещущую ручку мне на мускулистое предплечье. Или мне чудится этот трепет? Надо пошевелить мышцой, проверить.
— Ага! Хотите присвоить идею!
— Ой, не смешите. Просто, если есть возможность, лучше не давать лишнего повода начальству обрушиваться с критикой на нас, грешных. И без того меня ждет служебная «пропесочка» по итогам вашей работы.
— Да, но… Во-первых, вы сами, лично, госпожа Лесси, заказали наши, мои услуги, то есть — пресекли, а не попустительствовали. А во-вторых, как я случайно слышал, ваш муж не последний человек в руководстве вашего торгового холдинга?.. Не даст, надеюсь, в обиду. — Во-от, вот эти красные пятна, этот румянец на щечках, — совсем уже другого, отнюдь не эротического свойства. Я же говорил: одно с другим не спутаешь, если умеешь понимать разницу.
— А… кто вам?.. как вы узнали?
— Да вы же наши постоянные клиенты, а мы по роду своей деятельности обязаны много знать. Ок, не будем смешивать отчет с рацпредложениями. Но тогда, чур, я плачу за оба кофе, мой и ваш.
— Вы все еще не оставили эту нелепую мысль о совместном распитии кофе?
— А вы?
— Я подумаю.
Отчет мой был принят на хорошо и отлично, клиент не убежал к конкурентам и продлил с нами договор, подписал аж на три года, начальство мое решило, что и без того я наполучал много премий в последнее время и напоен деньгами, ограничилось устной благодарностью. Рутина.
Да, кстати, госпожу Лесси я трахнул на нейтральной территории, в небольшом отельчике «Узалива», один разок, и мы расстались навсегда, вполне довольные друг другом. Мне, правда, потом было чуточку не по себе: все время ожидал, что Ши заметит неуверенность в моих глазах, почует запах чужих духов, обнаружит на одежде следы моей супружеской ветренности… Обошлось. Зачем я это сделал? Сам дивлюсь. Шонна и моложе, и привлекательнее, и… Такого уж нестерпимого сексуального голода я не испытывал и не испытываю с самого дембеля, дома в этом отношении мне более чем хорошо, а оценка результатов моей работы никак не зависила от глубины, быстроты и количества фрикций, потому что трахнул я ее, госпожу Лесси, уже после подписания отчета…
Нет, я не ловелас, не искатель постельных приключений: за все годы моего супружества я пренебрег святостью семейных уз всего лишь четырежды, хотя возможностей были сотни. И ни разу из этих четырех раз не посещала меня мысль… тень мысли… намек на тень мысли, о том, чтобы расстаться с семьей, с Шонной, и поменять ее на другую… Да ни за что на свете! Нет, с Лесси считать — это пятый раз получается.
Бобби Бетол авторитетно утверждает, и я по собственному скромному опыту склонен согласиться с ним, что женщины воспринимают своих мужчин чем-то вроде — ослов не ослов — но домашнего скота, на который, стоит лишь не доглядеть за ним хозяйским глазом, всякая наглая бабища может накинуть аркан либо уздечку и увести в другое стойло. В этом основной концепт женской традиционной ревности, в то время как мужской концепт: воспринимать своих подруг кошечками, которые так и норовят интимно, без хозяйского догляда, погулять сами по себе, в компании посторонних, сладко мяукающих мерзавцев. Где тут заблуждения, где зерна истины — бог ведает, у каждого из нас одна отдельная жизнь, слишком приватная и чересчур короткая, чтобы на собственой судьбе успеть выявить весь спектр вариантов, составляющих основную закономерность…
Шонна моя стала чуточку другой после нашего внепланового отпуска, словно бы отстраненной, погруженной в себя… Вот, как мне прикажете реагировать на ее увлечение песенками Чилли Чейна? Накупила компактов, слушает и по плееру, и так… Ревновать более чем глупо, не замечать невозможно, устраивать задушевные аналитические беседы по этому поводу — бессмысленно и столь же глупо, как и ревновать.
— Все нормально, Ши, крошечка моя? — только и решился спросить, но она умница, темное подспудное во мне поняла.
— Да, Ричик, все нормально. Пожалуйста, не волнуйся, это все само собой пройдет в скором времени, я тебе обещаю. Я тебя люблю, мой дорогой, и только тебя! Говорю, хотя и знаю, что ты не ценитель всяких громких клятв и вербального выражения бурных чувств. Ты мой медвежонок. Нет, ну правда…
— Эх… Иногда очень даже ценитель. Короче, я тебя тоже…
Это же надо? Я взял за попу совершенно постороннюю даму, перепихнулся с нею «от нечего делать», без любви и долга, а Шонна еще передо мною и оправдывается. С другой стороны, я ведь мужчина, мне можно. А с другой стороны — почему можно мужчинам и нельзя женщинам? Нам в университете, помню, читали курсы по общей биологии, из которых я немедленно усвоил, что мужчине положено ощущать себя «полигамным», то есть самцом, который инстинктивно стремится окружить себя гаремом из самых привлекательных самочек. И у слонов так, и у львов, и у шимпанзе… И у ослов. А у волков и медведей — не так! Ну? И к кому я ближе: к волку или слону? Внутренний голос нашептывает мне, что — к шимпанзе и ослу, и зеркало с совестью против этого не слишком возражают…
Однажды вечером, когда дети уже уснули, валялся я на супружеском ложе, читал по диагонали какой-то дамский гламурный журнальчик с картинками и ждал Шонну, когда она с кухни придет и возляжет рядышком… А она не приходит и не приходит… Жду, такой, десять минут, пятнадцать… Потом бес подпихнул меня в бок — я и пойди на цыпочках, подсматривать: что она там делает одна, не включая воду, не гремя кастрюлями? Уж и не помню, что я там рассчитывал увидеть — сидит спокойно, в халатике, спиной к дверям, на голове дешевенькие наушники «ПИОН», слушает плеер. Естественно, с песнями Чилли Чейна… Я уж издалека научился отличать, чуть ли ни по комариному писку. Голову отсунул за дверь и точно так же, потихонечку, вернулся — и в кровать, дожидаться… И еще проходит и десять, и пятнадцать, и двадцать минут… Нет Шонны. Вдруг во мне, в сердце моем, словно плотину прорвало: кипящим потоком хлынула в меня классическая ревность… Такая обжигающая, настолько яркая, что даже в армии по ночам не доводилось подобной испытывать… Я думал, что это во время отпуска на море у меня был жестокий приступ ревности — нет! Оказалось, то была прохладная росинка на лепестке левкои, в сравнении с теперешним гейзером… Лежу… пот во все лицо… кулаки дрожат… Дышу — чуть ли ни в крик дышу, а воображение услужливо подсовывает разномастные живые картиночки из пока еще не наступившего будущего: как моя Шонна вживую, наедине, встречается с Чилли Чейном… Любящая меня, своего мужа, но не в силах оказавшаяся противостоять своему увлечению и его обаянию… Почему, почему именно не в силах? Песни слушать — одно, а измена — совсем другое… Какая измена? Если она меня любит — какая тут может быть измена? Физическая — вполне даже может. Да, может, ведь я трахал посторонних замужних женщин, будучи женатым и обвенчанным?.. Стоп, все не так просто… Трахал, а изменой не считал. Какая это может быть измена, когда я больше всего на свете люблю ее и малышей? Я трахнул — а в сердце холодно, сердце мое только для нее одной горит… И у нее вполне может быть так же: меня любить, со мною жить, а с Чилли с этим, или еще каким хмырем, — потрахиваться для разнообразия… Ну, и, там, подругам на ушко похвастаться, что, мол, сам Чилли Чейн… Я его убью!!! Погоди… Чилли класный парень, хороший человек, он ни в чем пока не виноват, за что его убивать?.. Он не то что ее не трахал, он с нею никогда даже по телефону тет-а-тет не разговаривал, а после отпуска и вообще про нас думать забыл… И тогда, когда мы ходили-бродили по пляжам и тавернам — никаких «маяков» в ее сторону, никакого воркования, никаких взглядов с поволокой… Уж я следил. Хорошо, хорошо… пусть так… Не было физической измены… А мысли? А чувства? Она же меня любит… Что значит — любит?.. Я — здесь, вот он, не сплю, жду… Ее жду, и уснуть не могу… А она любит — и сидит на кухне, с ним, не со мною. С его голосом, с ее воспоминаниями о нем… Обоих убью. Его и ее… А за что? Что за слово такое дурацкое — убью? Я ведь не жлоб низколобый, не тупица, не убийца… Как плохо мне… О, как… Идет. Она идет, сейчас я ее обниму, бережно, нежно-пренежно… Нет, не идет… Я слышу и наизусть понимаю: Шонна заглядывает в детскую, наверное, одеяла поправляет, потом шаги обратно пошли… В туалет. В ванную. Вода урчит-шумит… И нет ее, опять на кухню… Что же делать? Еще немного — и не выдержу, побегу звать… Нет, дождусь! Завтра вставать рано, вот елки-палки… Позову. А плеер к чертям собачьим в форточку выброшу, вместе с диском. Остальные переломаю… Предположим, что физически она мне остается верна, более того, не собирается искать другого спутника жизни, кроме меня, отца ее детей, ее мужа, любовника и друга, но… мечтает о романтических отношениях с… кем-то. Предположим, с нашим дорогим Чилли Чейном. Устраивает меня это? Ни под каким видом! Пусть только попробует заикнуться об этом!.. Хорошо… все то же самое, но она переживает это внутри себя и не собирается посвящать меня в фантазии, которые она призывает во время наших супружеских игр и объятий. И волки сыты и овцы не волнуются. Так гораздо лучше? Н-нет, не лучше. Резоннее задуматься: что хуже, а не что лучше… Нет, в таких делах надобна башка и мысли, а не только кулаки сжимать и разжимать под зубовный скрежет… Ну-ка, ну-ка, почеши себе репку — не растут ли уже рога? Нет, шутки шутками, но я не знаю, что я сейчас с нею сделаю. Возьму для начала за волосы и сдерну со стула… Спокойно, ты в засаде. Лежи, жди… Идет.