– Всех вспоминать, про кого ты рассказывал – так и жить некогда будет.
– Кореш мой старинный, мы с ним в богадельне познакомились, где я колеса чиню. Видишь, проставку принес. Интеллигентный человек.
Роза при этих словах продолжила вращение вокруг собственной оси, пока не уперлась ягодицами в плиту.
– Что-то нынче на одно лицо тилигенты эти: сейчас в очках, а через час в канаве. Я вас раньше-то не видела. Сидели что ли?
– Почему сидел? – Сигорд осмотрел себя с головы до ног. Нет, вроде бы, все самое приличное на нем: новые, четвертые по счету брюки (двое рабочих штанов он сносил уже за лето и пришлось их выбросить), чистая, не мятая рубашка. Ботинки… не чищенные, правда… но жалко ради них покупать щетку и эту бежевую дрянь в тюбиках…
– Да волосы у вас… Вроде и не так уж под корень короткие, а ровные по всей голове, отращенные как бы…
Титус забулькал, засмеялся:
– Ой, не могу! Слышшь. Сиг? Она у нас на весь район самая глазастая! Все видит, все подмечает! Нет, Розочка, это он своей волей налысо постригся, при мне. Весной еще дело было. Сколько яиц кладешь?
– Сколько надо. Шесть кладу, половину дюжины. Яйца нынче крупные попались, не как вчера.
– Умница моя! Только давай быстрее, жрать хочу, пить хочу…
– А еще чего ты хочешь? Хотелка не соржавела еще? Так, я коньяк убираю в кладовку, раз вино есть на столе. Хочет он, видите ли!..
– Розик, пупсик ты мой! – Титус, видя, что его драгоценная половина пребывает в благодушном настроении, успокоился, разжался и стал таким же, как и до ее прихода: пьяненьким, решительным и веселым. – Убирай его с глаз долой! Все, вином обойдемся. Но далеко не прячь, а вдруг сгодится? Стакан хорошо помой.
– Сейчас как стукну тебя этим стаканом по бестолковке! Он меня учит что и как мне мыть, а? Ишь ты, тиран на мою голову…
Роза звучала на высокой ноте и довольно громко, но на удивление не резко, по ушам ее крики не били. Яичница на большом огне требовала постоянного присмотра, и Роза поддерживала разговор почти отвернувшись, разве что когда говорила – показывала красную правую щеку, да и то в одну четверть. Из одежды напялены были на ней грандиозных размеров трикотажная розовая майка и коричнево-зеленая юбка ниже колен, стояла она крепко, босиком на линолеуме, смуглые ноги изрядно в растопырку – видимо, чтобы жирные ляжки отдыхали, не давили одна на другую. Черные без проседи волосы на затылке – в пучок – открывали взорам короткую потную шею.
Сигорд попытался вспомнить – и ужаснулся: сколько лет у него ничего не было с женщинами! Сколько бомжует, столько и не было, даже подольше на годик-другой. Не было и не хотелось. И сейчас совсем даже не хочется… Старый стал, да и экстерьер не вдохновляет.
– Ой, что-то я сегодня ноги натерла… И на улице-то жарко, и дома-то душно, да еще прокурено все насквозь, да еще и эта чертова плита … Ой, устала…
– Так, а что ты в туфли та вырядилась, надела бы башмаки, они тебе по ноге.
– Дурак ты. Не там у меня натерто…
– А где, а, Роза? – Титус загыгыкал, опять брызнул слюнями, Сигорд промолчал нейтрально, а сигарету, искуренную только наполовину, немилосердно и тотчас же затушил и расплющил.
– Ох, и дурак же ты, кочерыжка! Ох, и дурак!.. Порядок, господа сеньоры, готово дело. Стол очищайте под тарелки. Живо.
– Да мы из сковор… Все, очищаем, очищаем!. О, командирша. Индейская ацтекская кровь, дикарский темперамент. Мало их Кортес кострами учил. Стаканы давай!
– А сам-то кто? У меня не десять рук. Пусть… Сигорд сам возьмет. – Роза явно избегала называть Сигорда на ты, но и на вы уже не хотела, понимала, что неоднородное тыкание-выкание в компании из трех человек выглядит смешно.
– Вот отсюда? Я возьму, возьму…
– Не на стол, а сюда, я сполосну. Спасибо.
– Я так понимаю, это у вас студия?
– А, чего? А, да. Точно, по реестру моя халупа считается студией. А что она за студия, почему студия – знать не знаю. Может, вы объясните? Что здесь студенты раньше жили?
– Не студенты, а художники. Вон у нас какие окна здоровые, до полу! Это называется – французские.
– Да хоть зулусские, не тебя спрашиваю. Твое образование мне уже вон как хорошо знакомо, вот по сюдова! – Роза хлопнула себя по огромной ягодице и получилось так громко и звонко, что все трое рассмеялись. Остатки неловкости и напряжения от присутствия нежданного гостя растаяли в воздухе вместе со шлепком.
– Студия, если я правильно помню, это даже не столько из-за окон и студентов…