Н-ну да, вообще-то говоря, все ведь от точки зрения зависит: это для нас волшебные пять звездочек, а для него — захолустье без претензий…
— Я третью зиму так сбегаю, и вы первые, кто меня узнал. Горячо надеюсь, что вы меня не выдадите!
Мы все дружно рассмеялись… Так вот почему он нас к себе-то позвал! Чтобы уговорить нас молчать… Но — резонное ведь желание, очень даже.
— Ни за что! Слово даем.
— Скажите, Чил… А… Потом? Когда мы вернемся? Было бы очень жестоко продолжать держать слово и в Бабилоне, у меня же подруги… — Ши такого жалобного тона в голос подлила, что мы с Чейном — опять в хохот.
— Помилуйте, ведь я не изувер какой, чтобы заставлять вас хранить вечное молчание по столь ничтожному поводу. Просто, пока я здесь, пока вы здесь — пусть только мы втроем и знаем. Хорошо?
— О, конечно, не сомневайтесь в нас.
— Да. — Тут я вылез из кресла и внимательно посмотрел на часы. — Дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева? Пора, пора, пора. И так мы, как в голливудской сказке: целый день мечемся от приключения к приключению, одно другого ярче. У меня — и то мышцы ноют, а Ши завтра просто не встанет.
— Еще посмотрим, кто не встанет, это ты у нас сонюшка-сова. Я утренний бассейн ни за что не пропущу. Но это правда, нам пора.
И вот мы уже у дверей, отблагодарили друг друга как следует, самыми теплыми словами, и я уже за дверную ручку взялся…
— Послушайте… Боюсь показаться настырным, навязчивым… — Я оборачиваюсь, нет все в порядке: он смотрит на меня, а не на Шонну. — Есть просьба…
— Бросьте вы, дорогой наш Чили Чейн! Навязчивым… Если мы хоть чем-то можем помочь — всегда и на ура.
— Спасибо. Гм… А вы собираетесь еще куда-нибудь в поход, или ваша программа этого не предусматривает?
Мы с Шонной переглянулись… Черт возьми! Сам Чилли…
— Собираемся. Да, Ши? Не напугали тебя нынешние страсти?
— Напугали. Но я уже снова ничего не боюсь. Завтра у нас плановая экскурсия в аквапарк и в ботанический сад, и бездна покупок родственникам, а послезавтра мы с Риком именно что собирались попутешествовать. Но мы пешком, не на моторе.
— Вот-вот-вот, в том-то и прелесть, что пешком! Знаете, с телохранителями по бокам не больно-то погуляешь по нетронутой природе… Не расслабиться, как под конвоем.
— Местная природа дикая и нетронутая довольно условно, однако нам с Ши понравилась рассекать посреди нее. Если вы не возражаете составить нам компанию послезавтра — будет просто зашибись.
— Рик! Что ты несешь?
— А что я такого сказал?
— Не возражаю и даже буду счастлив. Это будет действительно, как вы изволили выразиться, зашибись!
— О, Боже! И вы! Великий Чилли Чейн — и выражается словно… словно… Никогда не ожидала. О-о, мужчины…
— Виноват, однако же герои моих ролей выражаются в некоторых фильмах куда как более кудряво.
— То — фильмы. Впрочем, мужчины — всегда подростки с маргинальным уклоном. Боже, неужели я доживу до ванны и душа?
— Да… Пора, идем. До послезавтра!.. Чил.
— Непременно, Рик! Ваш номер четырнадцать двадцать пять? Я позвоню.
— До свидания. — В самое последнее мгновение я спохватился и успел его тормознуть вопросом:
— А как же вы умудрились избавиться от телохранителей? Им же запрещено подчиняться вам в этом вопросе?
— Вы правы, да, запрещено. Очень просто: я дал расписку в том, что временно прошу исключить исполнение пункта такого-то из нашего контракта номер такой-то с охраняющей меня фирмой такой-то. Вы даже не представляете, как хочется иногда побыть простым человеком.
— Иногда? Иногда — да…
Следующий день мы с Шонной провели как и собирались, в экскурсиях и покупках, а ближе к вечеру задумались: позвонит, или не позвонит?
— Может, сами позвоним?
— Нет, Ши, не хочу. Кроме того, с «люксом» внутри отеля соединяют только через коммутатор, мы же не знаем, под каким именем он в «ключарне» зарегистрирован. Забыл если — значит забыл, имеет полное римское право. Он ведь звезда, суперзвезда, представляешь, сколько в мире есть желающих свести с ним знакомство?
— Да, Ричик, конечно же ты прав. Но в любом случае — он был с нами очень мил и прост.
— И мы были очень милы и просты по отношению к нему. Не вздыхай.
— Да уж! Особенно ты. Надо же: «зашибись». Так подворотней и пахнуло.
— А ты сама только что повторила это невеликосветское слово.
— Повторить — вовсе не значит держать его в своем активном лексическом запасе… Рик! Возьми скорее!
— Але? — поворачиваюсь к Шонне и киваю: он!
— Да… Чил. То есть абсолютно. Угу… Мы тоже так думаем. Да, Ши? К десяти ноль-ноль соберемся? Хорошо. А, быть может, тогда не у рецепции, а прямо на улице, у тех двух пальм, возле парковки? Отлично. До завтра… Передам, она вам тоже…
Положил я трубку, да как хлопну я ладонью об ладонь: не забыл!
— Порядок.
— Что, согласился?
— Ты же слышала. Привет тебе передает. — Ши тоже в ладоши захлопала и даже подпрыгнула.
— Слушай, — говорю, — Шонна, а не из-за тебя ли он так с нами суетится? Знакомство, походы, то, се…
Я почти в шутку так сказал, но смотрю — порозовели щечки у жены, похоже, и она не исключает эту версию. О, как меня вдруг кольнула ревность! Впервые в жизни по-настоящему пробила. И сразу понял я, почему в истории человечества любовь непременно отождествляется с сердцем: прямо под левый сосок меня ужалило, острым и холодным.
— Если что — убью обоих.
— Господи, Рик, ты просто сумасшедший! Боже ты мой! Как ты мог подумать даже… Рик!
— Как мог, так и подумал. Была бы ты мне никто — не подумал бы, небось.
— А я тебе — кто?
— Да, кто. Ты и дети — смысл моей жизни, и я вас всех люблю. В том числе и тебя.
— «В том числе»! Ты неисправим, Ричик… «В том числе»… надо же… какое большое женское счастье…
— Ладно, извини. Люблю. Дорожу. Ревную, вот.
— В таком случае, закрой глаза.
— Не буду.