Выбрать главу

А вообще говоря, дело прошлое (обошлось – и слава Богу), не следовало мне перекладывать часть своих служебных забот на чужого дядю. Это как с семейными проблемами и обязанностями – кому их уступишь?

Я – семейный человек. Иногда, когда никто не видит, подойду у зеркалу и говорю себе, повторяю: «Я – семейный человек! У меня семья! У меня жена и дети! Я – счастливчик!'

Некоторые парни, знакомые с моей работы и по прежней жизни, смотрят на семейные узы как на клетку, все откладывают, тянут: «не нагулялись», не надышались они свободой… Глупцы. А впрочем, их дело. Я же и секунды не колебался: сразу после армии – под венец, потом в Дворец бракосочетания, потом на недельку в северные тропики, потом однокомнатную квартирку сняли… Меньше чем через год сынишка родился…

Шонна, несмотря на мою репутацию шалопая, три года меня из армии ждала, хотя я ничегошеньки ей не обещал… Ждала и ни с кем ничего не крутила… Я знаю это. Точнее – верю ее словам… Гм… Нестыковка получается, непоследовательность: как же я ей верю, когда сам пропагандирую совсем иное? А вот так! Если существуют в правилах исключения, то это одно из них, и звать это исключение – Шонна, моя жена и мамочка моих детей.

Сыну четыре с половиной года, дочери два с половиной, они уже начинают понимать друг друга и даже играть! Но игры у них все еще не взаимовыгодные, то и дело приходится утешать кого-нибудь из участников: Жан строит башню из больших пластмассовых кубиков, уже высокую построил, почти по грудь, но тут, пыхтя как волшебный паровозик, подбегает Элли и одним мастерским пинком разрушает постройку. Она заливисто смеется, а Жан с ревом бежит жаловаться маме. Но мамы нет дома, она в парикмахерской наводит красоту, и сын вынужден приспосабливаться к обстоятельствам, жаловаться папе, который тоже самый лучший на свете, но все-таки не мама…

– Ты же здоровый взрослый парень, – объясняю я ему статус кво, – а она еще маленькая девочка. Да, маленькая, и девочка, поэтому по всем резонам – бить ее нельзя, потерпи до понедельника, до детского сада, там у тебя для этой цели полно друзей твоего пола и возраста… Мы с тобой не будем плакать, а возьмем да и выстроим башню гораздо выше прежней! Вдвоем. Ты главный строитель, а я помогаю. Идет? Что? Ну хорошо, согласен, замок еще лучше чем башня. Я готов и замок помочь выстроить…

Элли сидит у меня на руках, предовольная! Голубые глазки распахнуты дальше некуда – слушает наш разговор и понимает, что развлечение не закончено, надо только дождаться, пока ее товарищи по игре, то есть, мы с Жаном, выстроим новое сооружение…

– А она не будет больше?.. – Гм… справедливое подозрение.

– Ну… Мы ее попросим, чтобы больше так не делала. Элли, не будешь новый замок рушить? – мотает бантами из стороны в сторону: не будет.

Ох, сомневаюсь я в любых обещаниях, тем более в детских… А когда еще и пальчик во рту…

– Видишь, не будет. Ну что, с фундамента начнем, или с крыши? С крыши? Тогда командуй, показывай, как это технически осуществить. А Элли пока вытрет щечки, возьмет вот эту розовую леечку и принесет с кухни водички, и даст попить цветочкам…

– …титотам… – Элли любит поливать цветы, ковер и паркет, хотя и они все, как я подозреваю, отвлекут, но не спасут наш новый замок.

Однако, ни ее умыслам, ни нашим с Жаном замыслам, не дано было завершиться в тот день: мама вернулась.

По чести говоря, я не придаю большого значения прическам и макияжам, хотя, понятное дело, мне приятнее смотреть на ухоженную даму либо девицу, чем на какую-нибудь растрепу, лохудру, неряху, распустеху… Трепетно поглаживать наманикюренный пальчик, нежно глядеть в искусно подведенные глаза, с любовным упоением прыгать по чистому и упругому телу… Все это так, но когда Шонна сама укладывает в «шлем» длинные свои каштановые волосы, мне это кажется ничуть не худшим, нежели сейчас, после трехчасовых камланий над ними шаманов мэйкапа… Но я стреляный воробей и знаю, как нужно обращаться с хорошенькими замужними женщинами.

– Слу-ушай, просто превосходно! Класс!

– Серьезно? Ай!.. Эличка! Не трогай, пожалуйста, не трогай мамины волосики! Рик!

– Элли, иди ко мне на ручки, на, на, мои похватай. Можешь даже за уши.

Простодушная маленькая Элли с удовольствием меняет мамины локоны на папины уши, в то время как Жан уже большой, он уже понимает мамины святыни и скромно сидит у нее на коленях; но мамин холеный указательный пальчик крепко зажат в его кулачке: мама теперь его и ничья больше.

– Мне кажется, неровно цвет положили…

– Где? Да нет, ровно же! И вообще суперски получилось!

– Правда?

– Да-а. Как всегда. А почему такой колер для маникюра выбрала? – Я указываю своим грубым толстым пальцем на ее тоненькие, ухоженные, оканчивающиеся длинными жемчужными акриловыми коготками.

– Потому что все продумано и подобрано. Чем тебе не нравится?

– Нравится. Но я люблю, когда у тебя ногти ярко-алые.

– В совокупности со всем остальным это смотрелось бы вульгарно. Нет, похоже, тебе не нравится, как я выгляжу.

– Да нравится мне! Ты и до парикмахерской была лучше всех телок на свете вместе взятых, а сейчас и вообще эльфийская принцесса!

Жан заливисто хохочет и начинает подпрыгивать на маминых коленях:

«Мама принцесса, мама принцесса!» И Элли за ним – она любит подражать старшему брату: «титета! Мама титета!'

Но моя подруга, вместо того, чтобы удовлетвориться изысканным комплиментом моего приготовления, ринулась в атаку: