– Здравствуйте, Рик. Зачастили к нам.
– Привет, Вальтер. Кого он на этот раз подозревает? Не вас ли?
– Может, и меня… Старый черт. Подох бы скорее, что ли… А то потом фиг работу найдешь, когда до пенсии с мышкин нос останется. – Камердинер подтягивает штаны на верхнюю часть брюха, возится с подтяжками… Все эти интимности – при мне, да; вроде как мы с ним на брудершафт не пили, но уже не стесняется в моем присутствии ливрею нараспашку держать… Это хорошо, что не ширинку… и хорошо, что не стесняется. Я детектив, а не лорд, и чем люди при мне раскованнее, тем они мне удобнее, в моей профессиональной деятельности. Поэтому я почти никогда не препятствую держаться со мню запросто. Когда я на работе.
– Так увольняйтесь.
– Привык… От добра добра не ищут. Поговаривают, в его завещании – на каждого, кто в домашнем штате, учтен стаж службы при нем, что тоже, знаете ли… Зовет. Два звонка – это мне. Пойдемте, я вас провожу.
Пигги Тук ждет меня в гостиной, на втором этаже. Одет он почему-то в твид, ноги в башмаках на толстенной подошве уперты в каминную решетку… Жарить ботинки собрался, не иначе. При моем появлении, он сделал довольно честную попытку встать, но я в зародыше пригасил наметившееся желание: стремительный шаг, лучезарная улыбка, руки ладонями вперед…
– Сидите, сидите сэр! Камины не любят, когда ими пренебрегают, у них от этого портится характер! – Никакой он не лорд и не сэр, этот Пигги Тук, но любит косить под английскую аристократию. У нас в Бабилоне это модное и практически безопасное фрондерство перед властью. Я и сам люблю старую добрую Англию, доминионом которой мы были столько счастливых лет…
Пигги расслабляет седалище и оно вновь заполняет просторное кресло от края и до края, Пигги смеется.
– Да уж, Ричард! В самую точку! Как только начну беситься да волноваться, так он, сукин сын, только и знает, что дымить, да углями стреляться… О! Слышали?
Слышал я, чего же не слышать: стрельнуло поленце. Так держи экран нормально – и не выстрелит никуда, лорд, тоже мне…
– Вы правы. Итак…
– Сперли, суки!
– Опять?
– Опять! Мне нюхать надобно, нюхать, у меня без табаку башка болит и сопли текут. А без табакерки у порошка вкус не тот. Он в ней лежит и настаивается, понимаете, Ричард?
– Понимаю, да.
– Он в ней кондицию набирает, в табакерочке. Я туда всегда кладу два лепесточка лотоса. Два лепесточка, каждые два дня, не больше и не меньше, не чаще и не реже! Она особенная, табакерочка моя. Я думаю, что это горничная. Я сегодня ее допрашивал. Рик, вы бы видели, как у нее глазки бегали…
– Гм… В прошлый раз глазки бегали сразу и у шофера, и у камердинера, а табакерочка нашлась… – Пигги Тук мгновенно надулся, в ответ на мои невинные возражения, и потемнел лицом. Но тотчас же сдулся обратно, ибо я при алиби, то есть, вне подозрения, а табачок из золотой с брильянтами табакерочки – нюхать ему хочется. Ой, какой у него противный рот, когда Пигги раздвигает его примирительною улыбкой…
– Не будем спорить. Рик, вы меня дважды спасали – сотворите чудо еще раз и моя благодарность будет безмерной! – Я уже Рик для него, родной человек…
– Безмерной, – мысленно соглашаюсь я. – Но лишь до момента находки. А дальше в голову спасенного немедленно станут вползать мыслишки о заранее согласованных тарифах, о непыльной, и, в общем-то, недолгой работенке, об условности всех этих привязанностях к собственным порокам, о наглости и жадности всех этих сервисных и охранных служб… Поэтому вслух я говорю иное:
– Благодарность – в пределах тарифа, как договаривались, сэр. Не больше. Но и не меньше. И только по благополучному завершению дела. Рассказывайте в подробностях, не упуская ни мельчайшей детали. Все с самого утра. А лучше – с момента последней понюшки. Вы помните этот момент?
– Помню, как же, отлично помню! Это было перед сном… Нет, я ближе к утру вставал в сортир и не удержался, нюхнул…
– Так, годится. Помните примерное время? Разрешите, я присяду? – Пигги в нетерпении трясет седой головой и я погружаюсь в кресло напротив. Меня ждет подробный, как я и заказывал, рассказ, и главное в нем – не лопухнуться, реагировать в тему.
Полчаса у меня есть – чтобы, во-первых, предаться своим размышлениям, далеким от рассказов Пигги Тука и его дома с домочадцами, а во-вторых – потягаться со своим нетерпением, с помощью методики дзен, ибо у меня душа горит подойти к камину и заглянуть в небольшой проемчик у зеркала над камином, как раз под нарисованным зодиакальным знаком Овна… Подойти и заглянуть, взглянуть… Ах, если бы она оказалась там… Табакерка, табакерка…
– Но почему именно она, как вы думаете, сэр Тоук?
– Биггей, для вас просто Биггей.
– Да-да, простите, все время сбиваюсь. С детства, знаете ли, прививали уважение к состоявшимся людям, к их возрасту и общественному положению.
– У вас хорошие родители Рик, дай им Бог здоровья. На таких и держится наше общество. Так и передайте им от меня. Не забудете передать? – Я развожу руками, сколько позволяет кресло.
– Как можно! Уж передам, не сомневайтесь.
– Потому она, что… Только не смейтесь. Потому что табакерочка – мой талисман, мой чудесный тотем, оберег, как хотите называйте! Но в ней есть волшебные свойства, помогающие своему владельцу! И, вероятно, это кое-кому не дает покоя.
– Кому же? – Пигги перед ответом тоже разводит пухлыми ручками.
– Если бы я знал.
Я поспешно выбираюсь из кресла: нельзя упускать такую удобную паузу, пора переходить к следующему этапу розыска.
– Сэр Тоук…
– Биггей.
– Да, господин Биггей, спасибо. Нельзя ли мне организовать прямо здесь, у камина, рабочее место на часик-другой?
– Безусловно. Все как в прошлый раз?
– Почти. Журнальный или к нему приравненный столик нужен, а бумага у меня в папке, письменные принадлежности тоже. И пусть ваши люди, начиная с шофера, поодиночке ко мне сюда заходят. Камердинер, как старший над слугами, пусть зайдет последним. И еще…