И вот сидим мы с Кохеном, десять минут рабочего дня, пятнадцать… Это очень долго по нашим «совиным» меркам, почти что даже и моветон… Либо весьма важные обстоятельства послужили причиною задержки. Кохен кивает мне и подмигивает, чтобы я потерпел, что именно весьма важные, и я ему верю, потому что он со вчерашнего дня в курсе проблемы.
Запускают нас под самые светлые очи в «Сове», и генеральный директор, удалив из кабинета всех, лично дает нам с Джорджем поручение весьма щекотливого свойства: надо избавить некую киностудию от профсоюза, там окопавшегося. Фирма очень старая, очень известная, кино– и телепостановки ее все мы видели, с самого детства… Разумеется, помимо известности и стажа, фирма обладает большими деньгами и немалой привлекательностью для актеров, инвесторов, гангстеров, профсоюзов, охранных фирм. Если мы «выкинем, нахрен» всех этих защитников трудового актерского люда, то тем самым обеспечим себе престижнейших клиентов и хорошие, надежные, долгосрочные прибыли. Раньше, до кризиса, вызванного убийством прежнего Президента Леона Кутона, дела делались чуть проще, а ныне – всюду приходится ухо востро держать. Дело в том, что до кризиса профсоюзы в кино и на эстраде почти всюду были под влиянием гангстеров, были их вотчиной и кормушкой, а после того, как гангстеров слегка подвыкосили без суда и следствия, многие «творческие» профсоюзы обрели свободу. Но что такое профсоюзы в современном мире? Это наемные работники, объединившиеся в общественные организации, с целью защиты своих интересов от посягательств работодателей, сиречь эксплуататоров. Или, иначе говоря, те же гангстера, шайки, которые шантажом и угрозами выбивают себе преференции и послабления из работодателей. И тормозят любой прогресс, любые новации, кроме повышения расценок на их услуги и накачивания социального пакета льготами. Первою профсоюзной организацией на свете были луддиты, если вспомнить. Я давно, с детства не люблю профсоюзы, еще со времен первых просмотров блокбастеров… Помню, все удивлялся я, почему в конце фильма чуть ли ни по десять минут подряд идут тупые титры с упоминанием всяких разных ассистентов помощника администратора… Вот поэтому, что профсоюз требует так. И не дай бог занять эти десять минут зрелищным фоном, могущим стать частью фильма, сбивающей внимание с просмотра этих самых титров! Нет, время и пленка тратится впустую, для голимого тщеславия неквалифицированной рабочей силы, или, как это теперь модного говорить: из соображений политкорректности. Но девяносто пять процентов титров все равно никто не читает и читать не будет, разве что пленку с фильмом отдать Робинзону Крузо.
Профсоюз требует платить себе, своим людям, не меньше высоко задранного минимума, но не всем, повторяю, а только работникам профсоюза, и он же запрещает работодателю нанимать кого-либо помимо профсоюза… Это, что ли, свобода бизнеса? Я потом, уже в «Сове», познакомился с деятелями профсоюзного движения, и не встретил ни одного из них, с кем бы я пожелал приятельствовать на работе и вне ее. Бессовестные и циничные люди. Впрочем, быть может, мне просто не повезло со знакомствами… Так вот: профсоюзы на телестудии обрели свободу от гангстеров, и… ничего не изменилось в лучшую сторону. Они, профсоюзные вожаки, перестали «отслюнивать» гангстерскую дань в пользу собственных карманов, а сами обленились и обнаглели, приблатнились, типа. Студия может и хочет уложиться в намеченный бюджет, а профсоюз капризничает и палки в колеса сует по каждому поводу, деньги выцыганивает… И что теперь делать? Они, все-таки, формально не гангстера, тронешь им ребра или рыло – настучат в полицию… Кохен парень жесткий и хладнокровный, с гангстерами разбирается «на раз», если они нас к этому вынуждают, но и он не любит подставлять свою голову под карающий меч Республики, особенно во имя чужих интересов. Я считаюсь импульсивным, однако, в пристяжку к Джорджу Кохену меня определили не за это, а за мою способность искать обходные пути, ведущие к цели… И Кохен меня ценит, но, подозреваю, отнюдь не за мои аналитические способности, все не теряет надежды заманить к себе в отдел.
– Рик, Джордж… Вы толковые парни, на вас надежда. Нам во что бы то ни стало надо ублажить клиентов, ну вы понимаете… Нам расти надо, расширять базу и сферы влияния. Комбинат мукомольный от нас уплыл? Уплыл, хотя и нет в том вашей и нашей вины. Но зарплаты мы должны выплачивать? Аренды-херенды, налоги-хероги… Все течет вокруг нас, все меняется, и нам нельзя тонуть. Поддержку окажем любую, в пределах разумного, от явного криминала с вашей стороны открестимся внаглую, имейте в виду.
– Это-то понятно.
– Что тебе понятно, Кока? Что тебе понятно, пыхтело красномордое? Кроме вас двоих у меня сотни человек штатного расписания, все с семьями. Мне их подставлять, если вдруг вы не туда пальбу откроете? А? Мы же не бандюганы угрюмые, вы же сами должны все понимать. А ты, Рик, чего скалишься? Тебе тоже все понятно?
– Да нет, просто меня прикалывает, что вы каждый раз объясняете нам, что с легкостью от нас откреститесь, оставите гнить на нарах.
– Гм… Ну и что? Кто-нибудь из вас может припомнить такой случай? Чтобы мы реально отказали в поддержке кому-то из своих? А? То-то же. Но вы оба должны понимать, что игрушки наши очень серьезные. Если вы откажетесь от дела, то мне-то отступать некуда, все равно не откажусь, дальше буду искать людей и способы. Я обещал клиентам, они мне верят. Итак?
– Я не красномордый, просто галстук жмет. Короче… да, Рик?.. Мы с Риком попробуем.
– Я рад. За нами не залежится, в случае успеха. Каждому хватит из премиальных на новый европейский мотор, плюс благодарность на доске приказов и по букету роз на рабочий стол.
– И руку пожмете?
– Да.
– Одному из нас, или каждому?
– Проваливайте нахрен, господа начальники отделов, все шутки после окончания рабочего дня. Стоять. Держите по авансу…
Ну и сукин сын, этот наш генеральный: побрил обоих! Мы – Кохен первый – доверчиво тянем руки за обещанным авансом, а он их поочередно пожал пустой своей рукой! Смешно получилось.