– Слушай, Рик, мне по фигу, мне даже и легче, но – чем он тебя так достал, Ромеро этот, что ты к нему имеешь? Сталкивались раньше?
– Нет. Ну… Джордж… Мышцы хочу подразмять, устал от сидячей работы, еще год – и пнем стану.
– А-а-а! А я тебе говорил! Говорил ведь? Давай ко мне в отдел, я тебя первым замом сделаю… через год… А пока – сектор дам, зарплату положу почти как себе, боссов уговорю. Давай, Рик?
– Нет, не созрел еще. Так ты понял, с чего надо начинать, что ей говорить?
– Не учи ученого. Знаю я и умею, не хуже тебя. Я же тебя не накачиваю, как с тем типом обращаться? Вот и ты в мою делянку не суйся. Лапу! Тебе направо, мне налево, постарайся не шуметь пистолетами.
Пожал ему руку, твердую, теплую, надежную руку проверенного в переделках товарища, и мы разошлись: он, один, в кабинет главы профсоюза, а я, оставив нашего парня, из кохеновского отдела, снаружи у входных дверей, – в кабинет его зама. Обоим нам было назначено, в одно и то же время, и с условием конфиденциальной беседы, что было высшим «совиным» пилотажем, до которого нам с Джорджем лететь бы и лететь. Но Джордж и я – сами люди попроще, и, соответственно, задачи решаем поскромнее. Я уже плохо помню все перипетии той моей жаркой беседы с отставным бандюгой, но кое-что в памяти ярко отложилось, словно фильм записанный.
– Господин Ромеро?
– Я самый, присаживайтесь.
– Леон Ромеро, уроженец города Ур?
– Ну, да. А ты-то кто? Что за допросы? Мне сказали, что у вас конкрет…
– Сука!!! – Крикнул я от души, и очень понадеялся, что крик мой не долетит до его охранников, по совместительству офисных менеджеров. А долетит – драки будет не избежать, потому что Анджело парень крупный, но двоих-троих вооруженных – не удержит… И уже тоном ниже, зловещим шёпотом:
– Сука-а-а… Долго же я тебя искал. Моего дядю помнишь?
– Чего??? – Ромеро оказался вдрызг ошарашен моими воплями, и если бы не мой кольт у него на кадыке – проорал бы не тише моего, а так – прохрипел. – Чего надо?
– Мигеля Рваного помнишь? В восемьдесят пятом году которого ты урыл?
– Я? Что это еще за протыки? Да я его с самой посадки больше в жизни никогда не видел!..
– Это мой дядя и мне плевать, видел ты его потом, или нет. А факт таков, вернее два факта: он в тюряге помер во время следствия, без грева, без лекарств, до суда не дотянув, а другой факт – это ты его туда определил, себя выгородил… Молись, гадина. Я еще сомневался…
– Ты псих ненормальный! Убери, убери волыну, я там ни при чем! Я к твоему дяде вообще касательства не имел!
– Н-на! Еще цапнешь за ствол – помрешь на месте… Тихо. Сиди тихо, три шишку, а то еще поставлю. Успокоился? Вот что, Леон Ромеро, я не дурак и не псих, и даже, строго говоря, не убийца… Но тебя, суку!!! Сидеть. Я все проверил, я все показания читал… Это был родной брат моего отца, он мне был заместо отца… Он паровозом пошел, а ты выкрутился. Ты и покойный Доба, оба чистенькие остались.
– Погоди. Но на троих нам бы каждому еще больше отломилось, чем одному, а Мигеля все равно уже взяли… так бы каждый из нас поступил на его ме…
– Цыц, падла! Каждый из вас на воле веселился, а дядя мой подох прямо на нарах…
– Ну а я-то при чем?
– При том. Сиди тихо, я позвоню. Шелохнешься – две пули в яйца, а две в глаза. Але?.. Это я. Ну, короче, это он. Нет, я нормальный, и это – он, стопудово – он. И я имею с него получить… Еще чего! Какая еще Пайп? Что она уже подписала?.. Ничего я не забыл. Да мне хоть… Але, да… Кому передаешь?.. Я… Да, слышу. Я помню, зачем… А потому что я имею полное право с него по… Ни фига себе! Меня?.. За что? Я никого не подставляю, и я в своем пра… Погоди, шеф, но ты же сам клялся-божился, что он твоим другом был… Я не психую, я слушаю… Но… Но… да. Я понял. Чем я буду божиться по телефону? Хорошо. Лягавый буду, если я его трону без надобности. Но если он, не дай бог… Хорошо. я понял. Все, у меня трубка садится. Все….
– Слышал, сколько у тебя заступников? Старый урод… командует тут еще… Совсем нюх потеряли, все всё забыли, понятия, принципы, все всё за бабки меняют… Ничего, и без указов разберемся… Слишком много боссов развелось и все угрожают… Короче… Эта… Пайп —да? – передала, чтобы ты подписывал. Ты куда полез крыса??? Ты какую кнопку нажал (У Ромеро в кабинете не было тайных кнопок и мы об этом знали. А была бы – предварительно бы перерезали.)? Ну-ка показал… Нитро…глице..рин. Что за хрень такая? Короче: подписывай заявление и хиляй крупным хилем на все четыре стороны. Профсоюз распускается. – Ничего себе мужик ошалел, даже и про страх забыл, и про екнувшее сердце:
– То есть, как это распускается? Ты его, что ли, распускаешь?
– Не важно кто. Делай что тебе говорят и дыши. Одна твоя подпись осталась. Но помни, падла, встречу тебя в более уютном месте – тебе не жить, меня никто не остановит. Я не посмотрю… гадина! Ты еще смеяться!!!… – На этих словах я так вошел в роль, что и сам испугался пистолета в руке, так и захотелось нашпиговать до смерти перетрусившего Леона Ромеро свинцовыми цукатами.
– Я… не… тебе же приказали… – И ладонь выставил, видимо, пули ею ловить.
– Подписывай, и пожалуйста, как можно быстрее. Тебе хочется жить – и мне не меньше. Я за такую вонючую чушку как ты, в непонятное не собираюсь, но если ты еще хоть слово…. Вот здесь вот. И здесь. И здесь. И еще здесь, здесь и здесь. Все. Час тебе на сборы, тебе и твоим свиньям. Пусть тоже напишут. Или пусть рискнут остаться, это будет даже смешно. Но десять минут из конуры не выходить. Чао.