– Скажи ему правду – ответит правдой, и наоборот. Слушай, не трогай детей. Все равно ты этим от нас не добьешься, бесполезно. Тем более, что я в разводе.
– Кровные узы не разводятся, дружище. Но я учту твое мнение. Пойти, действительно, да поговорить, что ли, а то там... Будь добр, посиди смирно, без намордника. – Незнакомец, не поворачиваясь ко мне спиной, отошел к двери, стукнул в нее кулаком. Вошли трое, все новые, мне незнакомые: один с коротким карабином, двое с пистолетами. Никакой развязности в жестах, только лишь рвение. При их молодости и откровенно уголовной внешности – это о чем-то говорит. По-моему, я врубился, кто такой – этот Стивен. Похоже, тот самый знаменитый убийца Кутона, легенда уголовного мира...
– Ричард, так ведь? Ричард, сиди смирно. Парни, он мне пока нужен, но возьмется шуметь – отстрелите ему голову и яйца, убеждать ни в чем не надо. Если будет смирен – не отстреливайте ничего. Бдительность не терять, близко не подходить, в стиры не катать, баб не водить, с ним не разговаривать, мужичок из очень бойких. – Стивен осклабился в шутке, но трое парней не осмелились ее поддержать, только кивнули молча и серьезно.
По теории нашего бизнеса, было бы желательным расшевелить моих охранников, подключить их к беседе со мною, с тем, чтобы они постепенно теряли бдительность, а я набирался информации, которая в любую секунду могла бы обернуться для них и для меня в оперативную... Три ствола мне, пожалуй, вручную не заломать, тем более, что я уже слеггонца помят и деморализован, но, если бы удача пожелала вдруг улыбнуться... Почему бы и нет? – сил во мне пока еще достаточно, руки-ноги свободны... Подожду.
Да, вот так слепое упование на авось превращает нас в покорную игрушку для вражеских сил... Чего я сижу и жду? Что вернется этот Стив, с головой отца под мышкой, и выпустит мне кишки? Как, будучи в здравом уме, поверить в вероятность благополучного исхода событий? В то, что я вновь увижу детей, и небо над головой, и спидометр мотора, и дурацкое меню с завитушками в любимом кафе «Узалива», и похабную морду Бобби Бетола... За маленьким непрозрачным оконцем под подвальным потолком зашелестело вдруг, и я почуял дождь. Бабилон способен быть дождлив в любое время года, суток и урочности. Иной раз гуляешь, такой, вдруг навстречу по улице идет дождь и втаптывает все на своем пути в грязь и слякоть. Сразу хочется переломать ему, по выражению хунвэйбинов, все его собачьи ноги и пожелать ему, чтобы в будущей жизни он работал водой в сливном бачке унитаза. Но это невозможно, либо маловероятно, и в силу этого сразу начинаешь думать объективно: мол, он не виноват в том, что он осадок, пусть себе идет своей дорогой, где-то и солнышко не в радость... Ха!.. Ну-ка, выпусти меня живым под эту слякоть – да я ее обниму как родную мамочку, за пазуху соберу, в карманы натолкаю... Да только кто меня выпустит. Вот интересно: начнись пальба – она же через оконце слышна будет на улице? Хотя, если выходит оно во внутренний дворик – никто из посторонних ничего не услышит. А если, например, шальная пуля туда полетит, то, при этой толщине стен, какова вероятность...
– Соскучились? Как он?
– Молча сидел. – Уголовник этот, Стивен, смотрит на меня, я на него. Ничего не прочесть по лицу. Думаю, и наш физиогномист Мак Синоби черта лысого бы рассмотрел в этих зеркалах души. Самое время поинтересоваться у мужика: правда, ли что в день убийства он повстречался на ул...
– Не дрейфь, отсрочка. – Меня словно кипятком обдало после этих слов, и тут же следом – еще раз, от радости к ужасу, что я не правильно расслышал.
– Надолго?
– Может, и навсегда. Но и в случае удачного исхода событий – если попадешься на пути нашим ребятам, кому ты чавки намял, уж сам себя береги, наверняка они остались тобою недовольны. – Стивен чуть качнул головой, сопроводил взглядом и трое его парней поспешно вышли. Странно весьма – наблюдать в парнях такую нервозность и опаску, монстяра – конечно серьезный, в повадках и на вид, но никак не производит впечатление истерика и самодура... А они очевидно его боятся, даже в малости. Никаких вразвалочку, почти бегом!
– Что ж, есть душок в твоем папаше, есть... Коль скоро казни и похороны откладываются, давай разовьем деловую часть беседы. Сейчас мы вас отпускаем, временно. Либо разбегаемся навеки, как это и предусмотрено условиями только что заключенной сделки. Стоит вам оказаться вне пределах нашего гостеприимства – у вас могут возникнуть позывы нарушить взятые на себя обязательства...
– Какие именно?
– Разные, у отца спроси, я с ним заключал. Нарушать ничего не надо. Я предупредил, ты и отец – предупреждены, стало быть, этот пункт нашей с тобой беседы – завершен. Далее, в случае добросовестного исполнения принятых на себя обязательств, ты должен взять на себя организацию «уборки», то есть, сделать так, чтобы сегодняшние события не получили ни огласки, ни развития. Погаси весь негатив, в твоей фирме, среди охраны и близких...
– Близкие ничего не знают.
– А Яблонски? Мы знаем о его существовании, пусть он тоже будет бдителен на язычок, нам осечек и утечек не надобно.
– Ладно.
– Далее. Вполне возможно, что мои... коллеги и товарищи в душе остались недовольны моей мягкотелостью, и вполне вероятно, что недовольство их – оправдано, поэтому я не смогу себе позволить еще раз вступать с вами в переговоры и сделки по какому-либо поводу, убью без предупреждения и поименного перечисления всех тех, кого я решу убить. Это тоже тебе понятно?
– Да.
– Далее... Хватит. Надеюсь, ты не запомнил особенностей моей внешности, моего голоса, деталей увиденной обстановки, лица ребят, с которыми ты сегодня познакомился...
– Два лица – хорошо запомнил, – сказал я и вырубился от удара в солнечное сплетение.
– Острить не надо, потерпи до дому. В тебе мало выдержки, мужчина должен быть устойчивее на слова и язык. Можешь говорить? – Я кивнул. Да, ударчики у этого типа хоть на выставку... А я еще капитана Бореля хвалил...
– То же – словами.
– Да.
– Ты никогда не мечтал стать гангстером?