– Построились по шестеро в ряд. Хозе впереди... Тебя ведь Хозе зовут? Вот так. Осторожнее, братцы, на осколки не наступите. Мальчик, да-да, с ирокезом, как тебя зовут? Том? Том, я тебя запомнил: встречу в следующий раз – коки отстрелю. И средний палец обязательно. Понял, да? Остальных тоже касается, но первую пулю – Тому. А вот Хозе – его последним задавлю, вручную, без милосердия. Всем внимание: по моему выстрелу – бежать до горизонта. Кто устанет в пути, либо осмелеет – не поленюсь и догоню. Да, да, догоню, что же я буду пули в молоко-то посылать с далекого расстояния? Патроны денег стоят... Сами знаете: местные собаки людей едят редко, но охотно. На старт... Внимание... Марш!
По-моему выстрелу они побежали... Могли бы и порезвее, честно говоря, да мне уж некогда было дисциплину им подтягивать, потому как женская половина человечества взялась мне выговоры делать. Все же я успел, выстрелил и в третий раз, и ребята подбавили ходу будьте нате! – им же не видно, что я в воздух палил.
– Рик! Ты испортил нам весь день.
– Я испортил? Я его спас.
– Чил, я прошу прощения за нас, вы не представляете только, что я с ним вынесла. Обычно он человек как человек, но иногда... Он хотел как лучше...
– Ни в коем случае! – Чилли Чейн даже остановился и картинно, эдак, взметнул руки в небо, как в том фильме про черного колдуна. Получилось забавно и несколько странновато, но – подействовало: Ши сразу же замолкла. А Чилли Чейн продолжил:
– Ни в коем случае. Уж чего-чего, а конфликтов на своем веку и домогательств от наглой черни я насмотрелся предостаточно. Ваш муж и мой друг – если мне позволено будет вас так называть (позволено, чего уж там... через несколько дней забудет, небось, как и звать сегодняшнего друга... Но – приятно, конечно же, я ведь тоже человек, со своим тщеславием...) – великолепно справился с ситуацией. Великолепно. Рик... Простите за нескромность, ваш пистолет зарегистрирован?
– Да, конечно. С работы взял, лицензия на него действительна по всей территории страны, не только в Бабилоне. Я же вам рассказывал...
– Тем более. Если вдруг на шум выстрелов прибудет полиция – остальное я утрясу, это не проблема. Госпожа моя, сударыня Шонна, вы должны быть счастливы, имея такого обаятельного и находчивого мужа. Равно как и он должен быть счастлив в браке с вами.
– Это точно. Но и она не жалуется, на самом деле. Обычно не жалуется, только иногда по пустякам, вроде этого. – Я вгоняю в Шонну такой взглядец, что она проглатывает ответ. Впрочем, даже самые грозные мои слова и взоры слабо на нее действуют, недолго, не внушают благоговейный страх передо мною, ибо никогда в жизни я не обижал ее грубостями и невниманием.
– А почему у пистолета ствол такой длинный? Я, честно говоря, всегда думал, что у парабеллума... Какой он странной формы...
– Это так называемая артиллерийская модель, антиквариат, трофейный. В нем специальный ствол на двести миллиметров. Магазин – не восемь, как обычно, а под двенадцать патронов.
– Ой, класс!.. Вы не сфотографируете нас с Риком? На память?
Ах, великолепная фотография получилась! – в этот день Шонна вообще была в ударе: те снимки и сейчас занимают почетное место в альбоме. А особенно эта – где мы с Чилли стоим рядом, на фоне океана, обнявшись за плечи... Нет, это был отнюдь не испорченный день.
– Но вы так чудно сделали сальто-мортале, это поразительно! Вы просто гений, Чил!
– Что вы, Ши, гениальность ни при чем, мы, актеры, обязаны поддерживать себя в форме. Наши тела, голоса и лица – это товар, который мы продаем, и торговля им – единственное, что мы умеем делать. Обыкновенное обратное сальто, любой выпускник спортивного класса способен закрутить его несравнимо лучше.
– Не скромничайте.
– Да я и не скромничаю, но говорю голимую правду. Я ведь больше ничего не умею, кроме как лицедействовать, изображать чужие судьбы и жизни. А акробатике я с детства учился и стараюсь не забывать элементарное. К слову сказать, стреляю я плохо.
Я смотрю: Чилли впадает в покаянное настроение, того и гляди – в унисон загрустят, спелась парочка... надо разрядить атмосферу, вернуть ей тонус и градус.
– Я тоже не снайпер, повезло да и все. Вон, видите бочки? Хотите потренироваться? Поставим одну, положим на нее другую – вот и мишень. С десяти метров популяем, у меня с собой две обоймы, кроме початой.
– Нет! Ричик! Ну не надо. Громко, люди прибегут...
– Ого!
– Что не надо? Ничего не громко, звук в волнах утонет. Чил, а что «ого»?
– Пистолет и три обоймы на пляже – вы не на войну ли собрались?
– Да нет, в номере оставлять неохота, я с собой и таскаю. Обычный боезапас. Так что?..
– Не надо никакой стрельбы! Пойдемте лучше в Солнечный, мне здесь надоело.
На самом-то деле, никакой это не обычный боезапас, я на серьезные выезды по работе больше двух обойм не беру, просто я предполагал и надеялся, что мне удастся пострелять на диком побережье. Может, акулу бы подстрелил в волнах. С берега... Но что я буду молоть языком понапрасну, разъясняя никому не нужные подробности?..
– Ши, я умоляю вас разрешить нам с Риком сделать по нескольку выстрелов. Это так романтично!
– О-о-о... Маленькие детки... Вот и Жан, боюсь, таким же вырастет. Ставьте уж ваши бочки... Ну, тогда я, чур, первая выстрелю! Куда нажимать?...
Короче, расстреляли мы две с половиной обоймы, да минус те три «представительских» – осталось у меня боезапаса – ровно три патрона на все оставшееся время. Но не на войне ведь мы, в отпуске. А грохоту наделали!.. Думаю, напуганные дельфины с акулами до сих пор плывут к северному полюсу, спасаются от бабилонских идиотов.
Потом была таверна в Солнечном, где мы втроем до вечера отплясывали под живую музыку в компании таких же как мы балбесов-курортников, потом такси по ночному побережью...
– А хорошо сегодня день прошел, да, крошка? Ши? Заснула уже?
– Нет еще... Да, неплохо, если не считать некоторых кошмарных ковбоев с пистолетами...
– Ну, уж...
– У, уж... Ричик, а что тебе Чил насекретничал тогда, на пляже?
– Когда это?
– Когда вы бочки громоздили. Он тебе что-то прямо в ухо нашептал, а ты в ответ так заухмылялся...