– Ричик, спишь? Не спишь? Что с тобой, тебе плохо?
– Ой, плохо.
– Боже мой, ты весь мокрый, что случилось, что болит? В неотложку, может быть?.. Давай, позвоню!..
– Не-е-ет, не волнуйся на этот счет, здоров я. Шонна, не суетись, все нормально с организмом. То, что у меня заболело – никакой врач не лечит. Просто мне стало обидно, что я тебя жду, жду, а тебя все нет и нет...
– И все? Ах, ты бедненький. Но почему же ты меня не позвал? А я сижу, сижу, музыку слушаю, да о своем о чем-то думаю. Я была уверена, что ты уже пятый сон видишь, ты ведь мгновенно засыпаешь, как выключаешься.
– Я? Правда, что ли? Но вот видишь, сейчас-то не спал?
– Да, чистая правда. Только что в ушко целовал, всякие непристойные глупости шептал... – и вдруг уже спишь, похрапываешь. Мне поначалу было непросто к этому привыкнуть, чтобы не обижаться. А почему же тебе сейчас не спалось?
– Ну... Я же сказал: обидно стало мне, что я тебя так долго и безуспешно жду.
– Бедненький. Надо было позвать, я бы сразу же прилетела, на крылышках.
– Вот, не догадался. А что ты там за музыку слушала?
– Всякую разную, даже не помню. Чилли Чейна альбомчик слушала. Песни из «Пяти друзей».
– Так это же старый сериал? И не сказать чтобы удачный. Тупое мыло с пеной.
– Но песни там все равно замечательные.
– Все равно... и песни пустяковые.
– А что мне прикажешь слушать? Роллингов твоих?
– Почему бы и нет? Ты же раньше тоже их любила?
– Никогда! Как начнет этот твой Джаггер мяукать гнусавым голосом всякие скабрезности, а то и откровенный мат, так все мое желание вслушаться и что-то там понять в твоих предпочтениях – намертво отлетает, ну намертво. И вообще они какие-то грубые женоненавистники. Но если бы я только знала, что ты меня ждешь, я бы никаких песен не слушала бы, а пришла бы, прибилась к тебе под теплый бочок и слушала бы, как ты храпишь и стонешь.
– Кто стонет, я, что ли?
– Ах, для тебя новость! Я тебе всю жизнь об этом говорю, а ты по-прежнему не веришь. Но стонешь ты редко, зато храпишь всегда, гр-розно, р-рычишь, не храпишь. Но я никогда не боюсь, а наоборот.
– Э, э... А что это у тебя такое интересное и теплое?.. Ближе!