Я теперь чаще отца вижу, чем когда-то, когда он по улицам слонялся, алкашествовал: в две недели раз встречаемся – это уж точно, а бывает и чаще. Кроме того, у нас с ним появились взаимные интересы! И вот как это произошло.
Звонит мне отец на работу, потому что номер трубки я ему все не удосужусь дать, и предлагает встретиться обсудить одно дельце. Ёк! – мое сердечко: «куда-то влип папахен». Это была самая первая, когда-то ставшая привычною, мысль. Но – нет, голос бодрый, без тревоги. А!.. забыл сказать: голос у отца, голос почти не изменился, – тот же хрипловатый тенор, окончания слов временами звучат нечетко, расплываются. Гласные-то расплываются, а пожара и наводнения в его тоне и голосе нет, спокоен отец, мне уже легче. Значит, денег попросит, – это вторая мысль. Но он ни разу у меня сам не просил, если я ему и давал, то насильно впихивать приходилось, и очень давно подобное было в последний раз. Тогда что же ему от меня надо? Еду, такой, по летнему городу, давлю тополиный пух новыми шинами, гадаю. Действительность обманула и превзошла все мои (нехитрые, надо признаться) ожидания: папаша вдруг менеджерит в какой-то шарашкиной фирмошке по сбору утиль-сырья и хочет встать на юридическое обслуживание, бо его всякая канцелярская сволота-мошкара донимает и обирает.
– А ты уверен, – говорю, – папа, что вашей, гм, корпорации по карману будет обслуживание в рамках нашей «Совы»?
– Я уверен, – отвечает. – Я ваши рекламные проспекты и ценники внимательнейшим образом изучил, прежде чем взялся тебе звонить. И сравнивал с другими конкурентными «прайсами».
Надо же! Крут папаша мой: сравнивает чего-то себе, выясняет! Это приятно.
– А ты кто там, в вашей фирме?
– Директор.
– Ого! И как, – спрашиваю, – в нашу пользу сравнение?
– Нет. Такая же дребедень, что и всюду. В вашем бизнесе, я погляжу, главная задача маркетологов – нарисовать как можно более грозный лэйбл, чтобы видно было: это не простые, а королевские тигры, от одного вида которых обсираются чохом все: и клиенты, и их обидчики.
Я рассмеялся. Пожалуй. Но не соглашаться же вслух с собственным отцом...
– Ну да! У нас никакие не тигры, а просто сова.
– У вашей совы когти как у медведя. И вцепились эти когти не в томик гражданского права, а в рукоятку сабли.
– Двуручного меча.
– Тем более. А ценники всюду примерно одинаковы и наверняка лживы. Стоит только пальцем указать и переспросить, как наверняка выяснятся дополнительные обстоятельства и условия, по дополнительным, разумеется, расценкам. Я выбрал ваш прайс, потому что рассчитываю на тебя, надеюсь, что ты, на правах сына, поспособствуешь умеренному грабежу, в сравнении с другими юридическими образованиями. Лживы же?
– Слушай, пап. Неприлично взрослому сыну соглашаться с родителями, но – да, как ты догадался? Ты бы не мог не курить в салоне? Подожди, плиз, пока доедем?
– Сам такой, потому что. Я же тоже ценники создаю на свои услуги, понимаю правила игры. Ты куда меня везешь?
– В кафешку. «Ветка оливы». Там неплохо, даже поесть можно за умеренные деньги. Ты против?
– Нет. То есть, да, против. Поехали, лучше, ко мне домой, а то я у тебя был, а ты у меня – нет. Чай, кофе, вода, сахар найдутся, вроде бы и колбаса с сыром еще остались. Ты голоден?
– Н-нет, – говорю я, весьма озадаченный отцовскими словами. А самого вдруг любопытство разобрало – прямо лопнуть готов от любопытства! Ведь он же где-то физически проживает, мой отец? С кем-то, или один, в конкретных стенах, в реальном доме... Не думаю, чтобы там... – Нет, пап, не голоден, хотя могу при случае закинуться бутербродом. Поехали, командуй, кормчий, указывай путь. А... удобно будет?..
– Один живу. Ты это имел в виду? Прямо. До конца прямо... Потом направо, потом покажу...
– Угу.
Приехали мы, как я и предполагал, на самую окраину Бабилона, где за отцовским домом, вдоль улицы Тростниковой, выстроилось еще с пяток таких же многоэтажек, а дальше – лес, как бы подковой с трех сторон. Но в лес, так я понял, простой бабилонец запросто не зайдет, поскольку он, худосочный ельник с осинником, во-первых, весь в мелких болотцах, гибельных для городской обуви, во-вторых – почти со всех сторон окружен речкой, а может и каналом, и, вдобавок, считается пригородным заповедником, где костры разводить нельзя, пилить, колоть, рубить – еще строже нельзя. Почему-то мне кажется, что трудности доступа к лесу менее всего на свете колышут моего отца. Как-то при случае, я спросил его об этом и получил полное подтверждение моим урбанистическим предположениям.
Дом как дом, восемнадцатиэтажный, белый в голубую полосочку, без единого кирпича сваян, с ног до головы крупнопанельный, хотя и не самый примитивный вариант. Стоянка автомобильная есть, но далеко... Ладно, думаю... Моторы возле дома приличные стоят, один даже не хуже моего «Вольво», зайдем мы ненадолго...
– Как тут с моторами? Курочат? – Папахен словно ждал моего вопроса, ни секунды паузы в ответ:
– По ночам случается, днем – ни разу не припомню. Это благополучный микрорайон, «галльский», в основном, европейский. Да мы же ненадолго.
Лифт, на диво, не уделан подростками: самый чахлый минимум матерных надписей, да и те полустерты, вентиляционные решетки жвачкой не залеплены, кнопки этажей без сигаретных ожогов... Что за чудеса...
– Дело не в жителях, следящая камера установлена, вон торчит, под дырку от гвоздя замаскирована!.. И в грузовом лифте камера. Так что хулиганчики стремаются гадить на виду, хотя и это бывает.
Отец прочитал набор моих нехитрых пассажирских мыслей, а я – чистейшей воды ротозей! Я бы и сам мог догадаться... обязан был догадаться о камерах видеонаблюдения, если, конечно, я детектив среди тугодумов, а не тугодум среди детективов! Самое интересное в моей тупости, что видел я нарисованные на полу огромные цифры-единицы перед пассажирским и грузовым лифтами, цифры у самого входа в лифты и расположенные именно для прочтения из кабин, из под кабинного потолка, если точнее. Это же и есть классический признак скрытой камеры, мне бы ему и внять. Лифтовые хулиганы, в подавляющем большинстве, это подростки, живущие в том же доме. Либо сами, либо их друзья, которые, навещая, свинячат, а потом приглашают гостеприимного поросенка к себе и угощают тем же блюдом в своих лифтах. Соответственно, скрытая камера для них – уважительная причина терпеть чистоту и порядок, альтернатива более приемлемая, нежели штрафы и побои. Точно, вот они цифры: один и семь, семнадцать.