– Да??? а что мне полиция? Сидит, сопит. А то и захрапит. Один, помню, проснулся и почище моего перепугался, какой рукой креститься не знал. Что мне с его пистолета, – вот они – шаги, ко мне все ближе и ближе. Задушит и с собою заберет, в мир мертвых, никакой пистолет ему не преграда. А мне еще рано, я еще не нажилась на этом свете. Мне гадалки говорили, что это мой муж не знает покоя, ищет меня, ждет меня...
– И с каких пор вы переселились? То есть, днем вас призраки не беспокоят?
– Днем – нет.
– И все пятнадцать лет бесперебойно призрак бродит по дому?
– Три года назад, когда второй раз отец Христофор провел молебен и все освятил, вроде бы подуспокоилось в доме, я уж собиралась возвращаться с ночевками, да месяца не прошло – все опять вернулось, все тоже самое. Шаги, шаги, ближе, потом дальше, потом стихло, потом опять...
– А вы откуда знаете, Олга, вы же не ночевали здесь?
– Люди ночевали, мне рассказывали. Разные люди: священник, служанки, сторожа, полицейские.
– Показания есть?
– Чем вы слушали, молодой человек? О чем вы думаете? Вот же я вам носом ткнула: в белой папке показания свидетелей, в черной – заключения специалистов... Горе-специалистов. Задокументированные последствия вашего труда мы тоже сюда приложим, в общую копилку.
– Не будем столь пессимистичны, Олга, я не люблю толпы и рассчитываю избегнуть общей участи... Хотя, не зарекаюсь, но последствия – они разные бывают. Слова же о показаниях из меня автоматически выскочили, прошу за это прощения, знаете, чаще всего наши заказчики ведут себя безалабернее вас, не утруждая себя мыслями о том, удобно ли нам работать, или не очень.
– Я тоже не очень себя этим утруждаю. Вот вы спрашивали, почему я дом не продаю?..
– Я не спрашивал.
– Значит, хотели спросить, или спросили бы, не успей я заранее ответить. Это наше родовое гнездо в стране Бабилон, в городе Иневия, ему почти двести лет, я им дорожу как собственной жизнью, вот поэтому. Еще вопросы? Задавайте. Вы извините, но я уже утомлена, поспать хочу, я как состарилась – и днем сплю, и ночью...
– Два вопроса: Бунаго – ваши предки, или мужа? Капитальный ремонт – как давно был в доме?
– Мои. Муж-покойник тоже дворянин, но родословная у него попроще. Зато английских кровей, потому, наверное, и в призраки подался. И алкаш он был по той же причине, англичане – все как один забулдыги, даже моя любимица Маргарет Тэтчер. Ремонт капитальный... Дай Бог памяти... Лет тридцать назад. И косметический каждые пять лет. Через год опять буду косметический делать. Капитального пока не требуется: здесь все прочно, для себя строили, без гнили и ржавчины, еще триста лет простоит. Пойду я... Мара! Мария! Кофе принеси господину детективу. Комнату подготовь, если не забоится здесь ночевать.
– Не забоюсь. – Госпожа Бунаго, как истинная аристократка, изволили щегольнуть простонародным словцом в беседе с... Кем я прихожусь, кто я ей по социальному положению – смерд? Или этот... профан? Пусть буду плебей, сколько угодно. Если бы Ши присутствовала при этом разговоре – графине бы не поздоровилось. А потом и мне досталось бы на орехи, за мягкотелость...
– Мара моя еще большая трусиха чем я: всем для меня хороша, а на ночь в доме ни за что не останется. Ну так мне еще и лучше, я ей в той квартире тоже комнатку выделила, места всем хватает. Да и много ли нам, старухам, надо? Тепло есть, телевизор есть, кухня есть – и ладно. Пойдемте, покажу вам ваш временный кабинет.
Да уж... Квартирка, в которой по ночам ютятся обездоленные госпожа Бунаго со служанкой, у которой, кстати говоря, тоже есть служанка, общей площадью в двести метров квадратных, расположена в фешенебельном Речном районе, по престижности почти не уступающим Заречному, этому вот самому, где призрак облюбовал себе особнячок. Сам я не был в той квартире, но план испросил и ознакомился. По мне – так еще и лучше, что глуховатая Мария очистит мне пространство для ночных поисков и размышлений, ибо я не боюсь призраков, даже если они произошли от английских алкоголиков.
Поспав, графиня Олга Бунаго застала меня там, где и оставила: в гостиной, примыкающей к моей спальне, обложенным большим количеством испорченной канцелярской бумаги.
– Что скажете, Ричард?
– Отдых пошел вам на пользу, Олга, вы даже улыбаетесь.
– Сон освежает. Как продвигаются ваши бумажные изыскания? О, я гляжу, вы некурящий? – это она заглянула в серебряную пепельницу на моем столе. Ничего так пепельница, изящная, в форме океанского электрического ската.
– Некурящий, да. Изыскания мои – полный шлак, покамест – ноль. Сейчас поеду в город, попробую кое-что выяснить дополнительно, а ближе к двадцати трем вернусь.
– И куда вы поедете, что будете выяснять?
– Гм. Это служебные секреты, сударыня, я бы и рад проболтаться, но инструкции мне это запрещают категорически.
– Ах, вот как. Ну тогда успехов и желаемых последствий. До половины двенадцатого я смогу вас подождать, а дальше – у нас с Марой просто духу не хватит.
– Я успею, но на всякий случай не забудьте, выделите мне ключи. – Старуха словно бы окаменела, вся в усмешке, и я с запозданием увидел в застывшей руке ее сцепочку из трех ключей. А довольная!.. Не успел я слово родить, типа, а она уж заранее знала, как и о чем я буду думать. Видимо, ей нравится ощущать интеллектуальное превосходство над людьми, и меня она записала в число тех, кто звезд с неба не хватает, и на небо не смотрит. Это предубеждение, насчет умственных способностей собеседника, однажды возникнув, бывает чрезвычайно стойким, таким прочным, что его, порой, не выкорчевать даже получением нобелевской премии... Такое царапает... но я не на философский семинар сюда приехал.
– Вы очень любезны, Олга. Если ваша Мара выполняет пожелания хотя бы с половинной скоростью – она истинное сокровище среди челяди.