– Пешки, да. И рокировка в любую сторону, либо невозможность ее проводить через битое поле. Вот, а все остальное – достаточно легко различается и подчиняется «изоморфизму». Попробуй, у тебя тоже получится...
Что сказать... сели мы, и я битый час пробовал, и фиг что у меня вышло... Хотя... были, вроде, некие проблески... Но трудно утверждать что-либо определенное: может я увидел нечто с помощью папашиной методики, а может, просто внимательнее оценивал ситуацию...
– Пап, а ты четвертое измерение не пробовал увидеть?
– Как это?
– Ты, когда сворачиваешь доску в куб, двухмерное пространство превращаешь в трехмерное. Ученые говорят, что и четвертое измерение есть. А ты уже натренировал извилины на изоморфические подобия, тебе должно быть легче, раз ты подготовлен к пространственному мышлению...
– А-а... Видишь ли, я не ученый... Но – да.
– Что да? Четвертое измерение нашел?
– Нет, для этого я умом не вышел. Но проекция четвертого шахматного измерения на трехмерное, двухмерное и одномерное – существует. Это последовательный набор всех позиций конкретной шахматной игры, складывающихся после каждого хода, сиречь шахматная партия. Мы так и сяк вертим предмет четвертого измерения, способные видеть только его тени и отражения в объеме, на плоскости, и чем больше всяких его проекций увидим, тем четче представим себе сам предмет.
Мудрено папаша объясняет и мутновато для меня, хотя общий абрис рассуждений (двухмерную проекцию его трехмерных мыслей на мое плоское сознание – ха-ха-ха!) я просек. И такой это был вечер душевный... Размяк я, окна в себе раскрыл-растворил... Если и не окна – то форточку... Детям – и то не показываю своей живописи, Шонна – тоже очень давно не интересовалась моими «изобразительными» достижениями, так, подбодрит заочно дежурными словами, а чтобы – вместе, плечиками прижавшись, в обнимку, перед моим монитором – ой, давно этого не было, почему-то... Твои рисовальческие опыты симпатичны и милы, но оторваны от жизни, – говорит, – от реалий, от прогресса, от нужд человеческих.
– Папа, – решаюсь я, – ты не очень устал? – За окном дождь и холод с мраком, оба заблудились, видать, во чужом времени года, серый вечер уже вплотную к темной ночи прижался, а рабочая неделя – едва початая, до выходных не близко. Не поедет, наверное... Я бы точно не поехал.
– Средне, а что?
– Приглашаю ко мне, хочу кое-что показать. – А сам смотрю на папахена и весь я в колебаниях от своих слов, и вижу – кривится он. Ну, у меня и гора с плеч, не хочет, значит, не хочет, я и сам уже передумал...
– Я готов, – говорит, – если тебе это удобно? – И я, как всегда в последнее время, с запозданием понял, чего он гримасничал: домочадцев моих шугается.
– Удобно, – говорю, – все в отъезде, никого не побеспокоим и не разбудим. Даже покурить сможешь на кухне: у меня там такая вентиляция над плитой – кошку всосет. В кабинете-то не хотелось бы, в нем запах не скоро выветрится: дома, видишь ли, не в гостях, дома дым табачный мне категорически неприятен, да и работать мешает.
– Без вопросов. Поехали, сын, покажи то, что собираешься показать, мне это в любое время дня и ночи интересно, хотя и не представляю о чем речь... видимо, что-то компьютерное. Совсем не курить – тяжко, но я постараюсь обойтись минимумом. На твоем моторе путешествуем?
Угу, уж этот-то вопрос вполне понятен, в силу своей практичности. Свой мотор отцу лень заводить, а возвращаться через весь город как-то надо, – у меня ведь ни за что не заночует, несмотря на благоприятные возможности...
– Да, пап, не беспокойся, я тебя и обратно завезу, всех дел – полчаса.
– Полчаса – туда, полчаса обратно, а тебе с утра на работу. Нет, сделаем так: к тебе на твоем моторе, а оттуда я такси вызову.
– Такси? Гм... Все-таки это ночной Бабилон...
– Не джунгли же. Не осторожничай, Рик, не усердствуй лишнего, я вызову не простое, а «виповское», для важных персон. Ваша лавочка не промышляет этим бизнесом?
– Нет.
– Нишу упускаете, легкий хлеб. Иногда можно «по-виповски» пошиковать, денег у меня на это хватит. Не смотри так на меня, сынок, отринь сомнения: раз я говорю – хватит, значит хватит. Да я каждый день могу на таком кататься, на трех сразу: в переднем шляпа, в среднем я, а в арьергарде – зонтик.
– Я не сомневаюсь в твоих возможностях, папа, просто мне интересно, как ты про компьютер догадался? – Ха, шиковщик нашелся! На трех такси, со шляпой и зонтиком, и я могу некоторое время кататься, тут большой мошны не надо, но... Зачем я буду спорить там, где это бесполезно: хочется ему выглядеть богатым – имеет полное римское право, я дольше посплю.
– Сущий пустяк. Ты довольно часто о нем говоришь, но никогда в связи с работой в «Сове». Видеокарта то, монитор это, процессор слабоват... Более мудреные термины я не помню. Стало быть, у тебя в нем твой большой и личный домашний интерес.
– Ха-ха, – говорю, – дорогой папа! Это не мне, а тебе надо детективом трудиться, распутывать преступные замыслы и умыслы.
– Нет, – отвечает скромно папахен, – в этом тонком бизнесе мне до тебя очень далеко, а просто – угадал. Угадал?
– Так точно. Да кури в салоне, меньше дому достанется.
– Спасибо, дорогой. Великодушие – преимущественно мужское качество, я рад, что ты им наделен в полной мере.
– Иронизируешь?
– Нет.
Постепенно, в течение обещанного мною получаса, однако «на всех скоростях», мы домчались «до места», то есть, прибыли ко мне домой, где отец бывает редко и делать этого не любит. Сейчас нам проще – дома-то никого. Жан и Элли относятся к редким дедушкиным визитам довольно лояльно, хотя и без бурных проявлений любви, а сам он – вообще сдержан, всегда или почти всегда, по нему трудно определить разницу между его отношением ко внукам и к снохе, но, увы, она есть и не в пользу Ши. Это у них с Шонной взаимно, и, наверное, временем не лечится... Такова жизнь, иногда ее приходится принимать с неприятными довесками.
– Кофейку?
– Хорошо бы, но сердце ропщет. Слабенького чаю бы... В пакетиках есть?
– Найдется, разумеется, черный, красный, желтый и зеленый, в пакетиках и заварной. Что предпочитаешь?
– В пакетиках, я же сказал. Черный, Рик, брось один и довольно. Попьем без сопроводительной еды, но с сахаром.
– Да, сэр. Проходи, проходи, я прямо в кабинет принесу. Точно печенья не хочешь?
– Точнее не бывает.
Сели к монитору. Он у меня весьма подрос за эти годы: двадцать один дюйм по диагонали, плоский, дорогущий! Сначала я ему, отцу, с пятого на десятое пояснил про город и трехмерную живопись, он кивает в ответ, ждет показа...
Я ему даже святая святых достал, результат полугода работы, от которой надорвался бы сам Сизиф: двухсекундный ролик «Девушка, готовая рассмеяться»...
Он посмотрел все предъявленное, молчит... А я уже сорвался со всех тормозов и лопочу невнятно, типа, наперед оправдываюсь: «если, говоря твоим языком, двухмерная проекция одного трехмерного мгновения на холст или доску – это живопись, то почему не живопись – трехмерная проекция кусочка материи на ломтике времени...»
– Знаешь сын. Я ни черта в этом не понимаю. Но мне кажется – ты гениален. Но ведь я отец, я могу быть пристрастен. Во всяком случае, эта... смеющаяся девица...
– Она только собирается рассмеяться.
– Ну да, ну да, но она уже вот-вот... Это и не мультик, и не фильм, и вообще... Я совершенно не привык к такому, но... Будь я проклят, если мне по-настоящему не понравилось. Хочешь, я тебе еще больше монитор куплю? В подарок, и в знак восхищения?
М-да, не всякая хвала по сердцу маслом. Но – понравилось же ему, я вижу, что не врет, что он думал, то и сказал.
– Не в мониторе дело, папа. Однако, засиделись мы. Еще чайку?
– У-у, нет. Вызови лучше такси, домой хочу, устал. И напоследок: я невежда в любом виде науки и искусства, и еще менее того способен выражать свои чувства словами, но знай... Если что... Я всегда...
– Ладно папа. Тс-с, тихо! Але? Такси?..
Вот таков был мой первый в жизни вернисаж, если не считать плоскую и неграмотно освещенную собаку, показанную когда-то школьному учителю рисования. И в ту же ночь пришло ко мне запоздалое озарение, это когда папахен ногой чуть было не приголубил системный блок: все сделанное может пропасть бесследно! Только чихни... Где была раньше моя голова??? Пришлось вставлять дополнительный жесткий диск, заводить стример, копировать на CD, чтобы уж с пятисотпроцентной гарантией... Успел, а так бы умер от разрыва сердца, если бы вдруг...