Каждая квартира будет представлять из себя восстановленный быт соответствующего пятилетия, чтобы все там соответствовало иллюстрируемому периоду, все до мельчайших мелочей. А чтобы реставраторы-декораторы были добросовестны и скрупулезны он, Сигорд, а) положит им всем оклады – мама-не-горюй! б) наймет два слоя специалистов, чтобы одни контролировали других… Даст им уйму времени, где-нибудь года три-четыре, но с жестким план-гафиком, под четкие промежуточные сроки. Чтобы дело не превратилось для реставраторов в долгосрочную синекуру. Не помочиться ли в дырку, освежив тем самым воспоминания о простоте бытия, наполненного бедами и лишениями? Сигорд перешел на противоположную сторону чердака, да так и сделал. И сразу, почему-то, настроение повысилось… В эти полчаса настроение его качалось вверх-вниз, безо всяких весомых и видимых причин, – явно, что нервы. Хотя, казалось бы, чего тут нервничать? Все идет, как он хочет…
– Эй, дом, ты как? Не молчи, что ты молчишь? – Дом не откликнулся.
Делать на чердаке было решительно нечего, и Сигорд решил выйти на улицу, подышать, обойти дом по периметру, глядишь, еще что-нибудь толковое в голову залетит.
И это будет пятнадцать квартир с воссозданным до мелочей бытом. Чтобы все работало, от репродукторов до унитаза и шариковых ручек… А в довоенных квартирах, где о шариковых ручках ничего знать не положено – чтобы чернила были в чернильницах. Там же предусмотреть печное отопление. Билет будет стоить… пятьдесят талеров. Дорого? Ну и что? Деньги ему не нужны. Несколько зевак в месяц – вполне достаточно для музея, который не коммерческое предприятие, а личный каприз богатея. Да, вполне достаточно, чтобы жизнь в музее теплилась, а паркет, линолеум и каменные ступеньки не снашивались от частого шарканья посетительскими ногами по ним. Можно будет даже предусмотреть кухонные и сантехнические запахи…
Сигорд почти без проблем обошел дом, даже дважды, отметил для памяти мелочи, которые никак не следовало упускать – те же антенны, от тарелок и ниже… Телевизоры и радио. Предусмотреть и укомплектовать по полной программе архивными радио и телепередачами точки в старых квартирах… Сигорду, в связи с использованием архивных записей, пришла в голову еще одна мысль и он по-детски ей обрадовался: пять лет! Период «экспозиции» – пять лет. То есть, даже в рамках каждой из квартир, время не стоит на месте, а движется в течение пяти лет. И тогда в квартире № 1 время будет идти от первого января 1926-го года до тридцать первого декабря 1930-го года, и с боем часов – опять ныряет в первое января 1926-го… Соответственно, в квартире № 15 с первого января 1996-го – по конец тысячелетия. Блестяще. Это шоу может получиться не из дешевых… Но это не важно. Да, а сделанное столь тщательно и с выдумками – сможет и прибыль приносить… Тогда прощай экономия на паркете и линолеуме… И черт с ней. А он будет наезжать в Бабилон раз в два-три года и непременно инспектировать музей. Надо еще будет крепко и очень крепко подумать о фотографиях и о людских муляжах… Типа, вот они, хозяева квартиры, одетые согласно тогдашней моде, стоят-сидят, застыли в воске… Или напротив: суп на плите остыть не успел, а хозяева куда-то вышли на минутку. Одежда – вот шкафы одежные и обувные, вот валяется на тахте скомканная рубаха… Фотографии обитателей, семейные, индивидуальные, в полный рост и портреты…
Сигорд и сам не заметил, что пошел на третий круг по периметру дома. Как он ни берегся, а грязи на штиблеты налипло… пусть не килограммы, но уж точно фунты… на каждом. Зажужжала, затренькала далекими бубенцами трубка в кармане… Это Анджело.
– Да, Анджело?
– Прошу простить, господин Сигорд, но я просто обязан позвонить и проверить, на всякий случай. Я обязан. Иначе гнать меня с работы надо…
– Не надо никуда тебя гнать. Ты прав, а со мною все в порядке. Минут через десять, тире, пятнадцать, я вернусь. У нас в моторе есть щетка обувная?
– Есть.
– А тряпка с водой?
– Так точно. Грязно там?
– Хватает, почти по щиколотку. Все, бди, жди.
Опять звонок. А это уже Яблонски.
– Ян? Что-нибудь случилось? Или что? Что, какое? А, выбираю с томатами, с говядиной. Нет, не остро. Зачем тогда предлагал? Короче, не вяжи меня пустяками, ты спросил – я ответил. Я – выбрал. Все. Меньше, чем через час. Давай.
И снова муха, да не одна. Вот что значит тепло весеннее. В музее этих гнусных мух не будет, ни в одной из квартир. Равно как тараканов и клопов – и никакой достоверности в этом пункте мне не надо!
– Что, старина? Видишь, я не забыл тебя и не бросил. Да, я всегда помнил о тебе… – в эти секунду Сигорд и сам верил в свои слова…