Называла она и цены, перечисляла номенклатуру, однако Сигорд даже и не пытался запомнить, ему важнее было понять общую ситуацию – стоит ли пробовать? Да а куда деваться? Придется пробовать, ибо денежки имеют прескверную тенденцию уходить навсегда, если не подманивать к себе новые, неустанно и ежедневно…
– Что? А, нет, один живу. Комнатенку снимаю. Полчаса пехом от вас, если на трамвае – совсем рядом…
От вопроса – сколько стоит снимать комнату в их районе – Сигорд довольно ловко уклонился, потому что не представлял даже примерных цен и боялся попасть впросак.
– Сто пятьдесят за однюху? Ты шутишь, Роза?
– А что, много, что ли?
– Да… Я бы сказал – справедливо, а не много. Не сказать, чтобы мало – но по нынешним временам вполне. А коммунальные?
– Коммунальные сам. Или за дополнительную плату. У меня Патя, соседка, и рада бы сдать – ну я же о ней только что рассказывала, что у нее свекор и муж померли, когда она в отъезде была, а потом когда приехала и удивилась, что ее не встретили…
– Да-да, я помню, ты же рассказывала. Ну и что она – готова сдать комнату?
– Готова-то готова, да стремается – обормотов полно, обманщиков хоть ж… ешь, а платить вовремя никто не хочет. Слушай, Сиг, может, ты хочешь переехать?
– Хм… Я думаю.
Роза сначала загорелась новой идеей, но быстро опомнилась и поглядела на Сигорда уже другим, испытывающим взглядом.
– Думай, мне не жалко, но имей в виду: мне бы не хотелось подругу подводить, что вот, мол, кого ты мне сосватала!
– Это понятно. В свою защиту скажу лишь, что не пью и при деньгах. – Сигорд вынул из кармана небольшую «котлетку» червонцев, заранее приготовленную на тот случай, если разговор окажется похожим на дело. Он, правда, имел в виду совсем другое направление беседы, связанное с куплей-продажей всякого разного барахла, но… Дорого снимать комнату, квартиру, да, а все же деньги целее будут в отдельном жилище под замком. Целее. Не раз и не два мучил Сигорда сон, как возвращается он со свалки под вечер, а на месте дома руины и никаких денег у Сигорда больше нет… Однажды после такого сна попытался он на себе носить все накопленное – еще хуже вышло, сердце чуть не отказало, когда лягавые зачем-то остановили…
– Так это ты сегодня не пьешь, а через день запьешь. Впрочем, все сейчас пьют. Ладно, скажу я ей завтра. А может, ты сам к ней подойдешь, я познакомлю?
– Договорились. Во сколько и куда приходить-то?
– К нам на барахолку. Всего лучше – к пяти. В шесть-то она закрывается, а в пять все еще на месте, кто торгует. А народу мало. Погоди, не собирайся, я еще кофейку заварю…
– Да куда мне! Титус, я смотрю, разоспался.
– Угу. Может, устал, а может оттого, что пьет третий день. Да все равно он кофе не любит, все больше чай. Да молока-то в доме нет, под чай-то, а я на ночь глядя не пойду. А что мы как неродные сидим, давай телевизор включим? Проснется от шума – так и хорошо, ему пора, а то ночью извертится, локтями синяков мне наставит. Ты смотри пока, а я заварю. И не бойся за мотор, я тебе пожиже кипяченой водичкой разведу и будет в самый раз.
Кто же пойдет своей волей из уюта на улицу? Сигорд с удовольствием согласился посидеть еще, покурить, поболтать, похрумкать анисовым печеньицем.
– А это еще кто такой?
– Как кто? Кутон, президент наш.
– Погоди. Какой президент?
– Такой президент, отец нации. Леон Кутон – штопаный гондон, Титус дурачок всегда его так зовет.
– Погоди, погоди, Роза. А Муррагос? Муррагос куда делся?