– Ты псих, Яблонски!
– А вы обещали не мешать.
– Я и не мешаю, но пятнадцать тысяч талеров за один квадратный метр – чтобы я в ночное время мог смотреть на коричневую воду и корыта-тарахтелки с моторами – это запредел!
– Двадцать тысяч, потому что вся эта миллионная начинка отныне входит в стоимость ваших квадратов. Здесь как с прежней квартирой: вы же ее продали ровно за миллион, вместе с содержимым. И почему только ночью? У вас почти каждый месяц есть выходные, сидите себе у окна и смотрите на пейзаж, кофе попивайте.
– Я, разве? Это ты ее продал, Ян, я только доверенность на тебя оформлял. И мне отныне одному приходится надрываться на бирже, в то время как барыши делим вдвоем. Неплохо ты пристроился за моей спиной, неплохо.
– Барыши делим, верно. Только из общих двухсот миллионов почему-то моих только четыре, а все остальные – ваши. Нет, нет, нет, нет... Ради Бога, Сигорд, давайте не спорить, я ведь не в смысле попрека, меня статус кво более чем устраивает, я человек абсолютно одинокий и холостой, мне копить не для кого. А просто, чтобы расставить...
– Во-первых, не четыре, а пять.
– Как это, давно ли?
– Со вчерашнего дня, после камеральной проверки в налоговой. Те деньги, что мы, между делом, ввалили в телесериал – оказались очень везучими. При случае зайди к нам в контору, я тебе покажу итоговые документы. Так что отныне ты можешь считать себя долларовым мономиллионером, если тебе это интересно. Кроме того, мне западло держать при себе мажордома миллионера на таком нищенском окладе и я его удваиваю. Отныне будешь получать пятьдесят тысяч в месяц, как и я. Твоя доля дивидендов за прошлый год – тоже пятьдесят, я уже перечислил. Плюс индивидуальная премия – еще пятьдесят.
– Скажите пожалуйста! Наверное, даже у домоправителя Господина Президента нет такого солидного оклада! Впору лопнуть от гордости и важности. Пятьдесят тысяч, надо же!
– Мало?
– Больше, чем много, тем паче, что мне еще и пенсия идет. Деньги не имеют надо мной власти.
– А большие деньги? А, Яблонски?
– Большие деньги не имеют большой власти, не отвлекайте. Это вы, как с нашим «голливудом» связались, так постоянно по дорогим девкам таскаетесь, деньги мотаете, как будто у тех певичек и актрисок прелести иначе устроены, нежели у порядочных женщин. А мне моих денег и раньше девать некуда было... Может, мотор поменять? Возьму себе модную, настоящую европейскую модель, типа спортивной... Двухместную, с откидным верхом...
– Все девки будут твои, сразу же. От меня к тебе перебегут, да-а! – Сигорд театрально замер, с ферзем в руке, напустил на себя серьезный вид и словно бы задумался о горьком своем грядущем, в котором орды молоденьких женщин с презрением покинут его в пользу лихого пенсионера Яблонски. – Вот и посмотришь заодно, как они там по-особенному устроены.
– Нечего там смотреть, такие же и так же.
– Может быть и не такие, а вовсе даже по особому структурированные, не то почему же их по телевизору да в кино раздетыми показывают? Эх, Ян, я бы на них впятеро больше тратил, в смысле – впятеро чаще, да куда уж мне, в мои годы... Раз в неделю – и я сыт по уши. Да и не много я мотаю... Не много, не спорь, я специально считал. Рестораны, то, се, корзина фруктов, цветы... Иной раз на представительские ланчи больше уходит. Я ведь не дурак – драгоценности им дарить, я ведь жмот, ты же знаешь...
– Этого я как раз не знаю, но факт остается фактом: возле вас они надолго не задерживаются.
– И хорошо, я не против. Ты что, кстати говоря, на свои собственные деньги мой дом ведешь? – Это первый к тебе вопрос...
– А второй?
– Не видел ли ты мои очки, которые черепаховые, для чтения?
– Вот они, за пепельницей. Отвечаю на первый: нет, не на свои. Нельзя двигать эту пешку, вам шах открывается. Вы же мне дали «дебетку», я с нее снимаю... или должен снимать в пределах десяти тысяч ежемесячно. Как деньги иссякнут, я обязан вам об этом сообщить, но они пока имеются.
– А, точно, я забыл.
– Забыли, либо проверяете. То и другое весьма присуще узколобым надутым нуворишам, обезумевшим от внезапных барышей, но по-прежнему мелкотравчатым.
– Это я нувориш???
– А кто – я, что ли?
– Понятно. Тогда у меня третий вопрос: ты чем пыль с пола убираешь – тряпкой, щеткой или пылесосом?
– По обстановке, так и эдак бывает, а что?
– Ничего. Просто мне с таким мажордомом никогда из нуворишей в порядочные лорды не выбиться. Ты еще в своей псевдоливрейной «тройке» ведро с мусором во двор вынеси!
– Не понял вас?
– Найми горничную – раз, найди приходящего повара, либо повариху, либо постоянную кухню в каком-нибудь ресторанчике – два. Шофера, чтобы присматривал на постоянной основе за моторами, твоими и моими – три! Кастелянша чтобы была – четыре. Охранник. Можно на совмещении, но чтобы все эти функции были охвачены челядью, вернее, чтобы челядь была охвачена всеми этими функциями.
– А я что тогда буду делать?
– Ими руководить. И читать, повышать свой культурный уровень тонким знанием этикета, чтобы мне не стыдно было пригласить на крокет и дерби друзей-аристократов из лучших королевских домов Австралии и Бразилии. Где твоя булава, коей ты должен ударять в паркетный пол, объявляя то или иное действо?
– Гм... исправлюсь.
– Тридцатки на все хватит? Ежемесячно?
– Вместо тех десяти?
– Дополнительно.
– Конечно, хватит, еще и останутся.
– Я пополню «дебетку», а ты не забывай мне напоминать.
– Хорошо.
– С горничной – по обстановке, если молодая и горячая окажется, но явного, демонстративного распутства у себя в доме не потерплю.
– Послушайте, Сигорд!
– Что же касаемо домоправителя Господина Президента, Яблонски, то он наверняка получает оклад меньше твоего, в разы и порядки, но это не мешает ему стремиться стать богаче меня. Я бы не удивился, узнав, что он таки богаче. И не потому, что я безденежный, но потому, что взятки во Дворце предельно большие, хотя и не редкие. А мажордом – это человек очень близкий, очень знающий, очень информированный...