– Хм… Ну разве что. А где это?
– В мансарде, рядом с зимним садом.
Пока городская квартира бурно разрасталась и перестраивалась, Сигорд перебрался жить за город, в свое новое имение. Весна только-только начиналась, лес утопал в серых сугробах, клумбы и цветники – превосходные, если судить по отзывам Яблонски – выглядели не лучше сугробов, из тусклых низких небес попеременно сыпались то снег, то град с дождем… Но имение все равно радовало глаз и душу: просторное, несмотря на непогоду – светлое, далеко от суеты и шума людского, при всем при этом полный комфорт: автономная подстанция, водопровод, спутниковое телевидение, Интернет, телефоны, теплая спальня, камин, отличные шоссе, квалифицированная и, что ценно, приходящая, а не постоянная, прислуга, отсутствие соседей, если не считать небольшой усадебки Яблонски под боком.
Сигорд отметил новоселье, неожиданно получившееся весьма многолюдным – и в результате да, прав оказался Яблонски: и Молина с внучкой, и Шонна с детьми, справив новоселье в таких интересных интерьерах, с огромным энтузиазмом приняли приглашение приезжать погостить, к октябрю обе по разу отметились – внуков, типа, дедушке показать… Сигорду не жалко: внуки и внучки – это прекрасно, он их любит. Детей – само собой, всегда рад видеть, слышать, воспитывать бурчанием.
Но дальше-то – как жить, для чего, во имя чего? Денег у него много, миллиарды, и они ему отнюдь не обуза и не помеха, но… Словно отравили его те подлые дни и недели чужого присутствия в душе и бизнесе.
Все у него есть, в дополнение к деньгам: родственники, остатки здоровья, аппетит, положение в обществе, комфорт, желание жить, в конце концов!.. Но…
– Нет, Яблонски.
– Как это – нет? А воздух? Здесь даже воздух целебный, хвойный, не то что у нас в Бабилоне. Вот уж не думал, что вы настолько городской…
– Я не в том смысле говорю «нет», что мне город милее загорода.
– А в каком? Вы же сами не раз говорили: город – это рак деревни? – Сигорд надолго замолчал. Яблонски видел, что он не забыл его вопроса, а подыскивает слова ответа, и с интересом ждал.
– Слышишь, Ян?
– Да, я слушаю вас?
– Надо чтобы на краю света, посреди океана, свой дом, свое небо, своя… свое… свой мир чтобы. Свой остров. Понимаешь, Яблонски: свой остров посреди океана, чтобы никто, никак и ни по какому поводу…
– Гм… Все равно от мира не спрятаться, даже и на краю света. И как вы видите отказ от всех достижений цивилизации? Шесть десятков лет вы пользовались телефоном, унитазом, газовой плитой, а вдруг начнете сырую рыбу кушать, на песке спать?
– Вовсе нет. Эти самые блага цивилизации можно приживить и на острове, монеты на все хватит, но… Не хочу, чтобы мир вторгался ко мне иначе, нежели по зову моему: захотел я – включил телевизор, не захотел – вырубил все виды связи, включая радио. Чтобы лагуна – только моя, в моих территориальных водах, чтобы ни одна тварь без моего согласия не смела совать рыло… Чтобы соседи за стенкой не шумели и не сверлили, чтобы под окнами ни одна сволочь музыкой не грохотала, мусор куда ни попадя не бросала… Если водопад, или вертолет, или прибой – то это потому, что я так восхотел. Я.
– Одинокий король одинокого атолла? Правильно я вас понимаю?
– Вроде того. Так что теперь тебе предстоит начать поиск.
– А где искать? У нас, в Южной Атлантике, или повыше, возле Канар?
– Ищи где хочешь, я предпочел бы в Тихом океане, он просторнее.
– Даже так? Тесна, стало быть, Атлантика. – Яблонски вдруг захохотал и соскочил с кресла. Если сидеть он любил скрюченным, подбородок на коленках, то стоять почему-то предпочитал у окна: руки в боки, ноги врозь, голова откинута – вот-вот гимнастические упражнения делать начнет. Но Яблонски недолюбливал спорт. – Это интересно. Я подумаю, где и что искать. Насколько задание срочное? Бюджет этого дела?
– Ищи… Покуда не найдешь подходящее. Месяц – значит месяц, год – и год потерпим. Бюджет… Ну, до миллиарда, предположим. Но это гнется в ту или иную сторону при необходимости, здесь более важны условия, а не цена. Поедешь со мной? – Яблонски вильнул глазами, но видно было, что он обсуждает честно, без боязни и лжи.
– Гм… Посмотрим. Так сразу трудно что-либо сказать, ведь мы и острова в глаза не видели. Это насовсем? Навсегда и бесследно?
– Не обязательно. Просто это будет основное место для жизни, но можно иногда и выбираться из скорлупы. Мне вот в Париж хочется, и во Флоренцию…
– Тогда проще. А бизнес?
– Сверну. Ты же знаешь, что я после того случая смирно сижу, весь в государственные бумаги забился. Один из крупнейших в стране финансовых патриотов… Да и ты. Погоди, сколько там твоих, надо посчитать…
– Сороковник с лишним…
– То есть – как это сороковник, ты чего, ополоумел, Яблонски? Где твои деньги?
– Но если в талерах – двести двадцать с чем-то миллионов. Ну, еще доля в банке, недвижимость, два мотора, четыре костюма, галстуки… Зарплата, пенсия. Пожалуй, можно и на остров, если там не намертво запираться.
– А зарплата у тебя какая, напомни?
– Та же, что и была. О, пушка грохнула. – Яблонски крутанулся на каблуках и подбежал к стеклянному шкафчику, в котором стоял парадный жезл. Откашлялся. Троекратный торжественный стук в пол, громовой голос:
– Полдень, сударь! Прикажете подавать мотор?
– Ой, а я уже и думать забыл… Ч-черт. Расслабился. Шредер из мэрии мне встречу назначил, придется ехать… И как тебе не надоест всей этой дурью маяться?
– А что ему от вас надобно? Кофе будете на дорожку?
– Угу, с сахаром. Это мне от него надо, я на прием записался. Хочу кое-что по недвижимости провернуть.
– Серьезное? Каков бюджет?
– Да никакой бюджет, это мой каприз. – И видя, что Яблонски продолжает выжидать ответа, повторил:
– Мелочь. Просто… Взбрендилось мне. Хочешь, вместе прокатимся, сам посмотришь?
Яблонски задумался на мгновение.
– Нет. Необходимо кое-что с архитектором обсудить, я его уже вызвал сюда, на тринадцать тридцать. И по квартире многое назрело, и за городом. Видите, не сплю, тоже аудиенции назначаю. А кроме того, я должен подумать насчет острова, потому что я пока даже не представляю, с какого боку к этому подступиться.