– А потом помрешь и никому дела не будет – Наполеон Бонапарт был ты внутри, или просто бездомный Сигорд. Разве что чертям в аду забот прибавишь.
– Да, но пока – поживу и буду этому радоваться. И… вообще… – Сигорд ответил не сразу, долго молчал, и обе последние фразы упали в пустоту: Титус заснул и ничего не слышал.
Сигорд ворочался на своей лежанке, вспоминая тот ночной разговор с Титусом о тщете человеческой жизни, вязкий, с неумелыми аргументами от обеих сторон… И Титус не сумел ему толком объяснить, что хотел сказать, и он Титусу какую-то чепуху на уши вешал, вместо того, чтобы сказать истину, такую, чтобы тот с одной фразы врубился и проникся… Как ему объяснить, что чудо – оно внутри живет, и греет, и освещает, и не зависит от интерьеров… Сигорд приподнял голову с подушки и огляделся. Полуразрушенный чердак заброшенного дома, грязь, распад… Дом смущенно закряхтел – все правильно, что есть, то и есть. Да теперь уже какая разница – осталось-то…
Сигорд осторожно опустил голову и плечи на лежанку, расправил затылком ватные комья и узлы под самодельной наволочкой, сооруженной из старой рубашки. Надо спать. Спать.
Глава третья
В ней главный герой в который раз уже убеждается, что человек – это нечистая сила животного мира
На следующее утро выпал четверг и Сигорд почти весь его посвятил сбору пластмассы на свалке. Попутно понял, что не худо бы заиметь нитку с иголкой, но другого способа, как купить за деньги, не придумал и, естественно, отложил «на потом».
Собирал он истово, сделал три рейса, сдавая найденное тому же Мирону, и заработал в общей сложности одиннадцать талеров. Минус талер на хлеб, минус два на пополнение бульонных кубиков… Двадцать один шестьдесят. Это были хорошие деньги для Сигорда, но… Каждый день так убиваться ради десятки – нерационально. Кроме того, желудок заныл: чай, хлеб и бульонные кубики стали приедаться. И десны заныли, напухли. Авитаминоз. Против авитаминоза надо травку щипать, жевать и сок глотать, а саму траву выплевывать… И опять пришло ноябрьское утро, еще более светлое и теплое, чем накануне…
– Там пожарная каланча, достопримечательность нашего района, древнейшая в столице. Ни о какой передаче прав на застройку того «пятна» и быть не может, даже и не думайте. А эту вашу заявочку, господин Лауб, мы служебным, обычным, однако ускоренным порядком – удовлетворим, с января можете строить, ломать, возводить…
– Да уж, вы позаботьтесь лично, проконтролируйте, а то ваши сотрудники намекают… Не знаю уж на что они намекают, но оформление документов тормозят, не хочу сказать саботируют.
– В моем муниципалитете???
– Так точно. Кстати, у меня совершенно случайно листочек распечатан, это я себе для памяти набросал: фамилии, должности, суть зацепок.
– Давайте сюда.
– Вот, возьмите. Эдгар… Мы с вами реалисты и люди дела, мы понимаем сложности современного несовершенного законодательства, все эти нестыковки и неувязки, все эти рогатки, сквозь которые волей-неволей всем нам приходится продираться, работу по которым не уложить в нормированные часы работы и оклады; и ваш взнос в наше общее дело суперценен для нас, очень важен для нас, но когда всякая канцелярская мелочь…
– Все, все, все. Ни слова больше. Я лично всем займусь и доконтролирую, так сказать, до победного итога. Виновных укрощу и накажу.
– Не сомневаюсь в вас, Эдгар, мы же не первый год знакомы. Уверен, что это не вина, а скорее, глупость исполнителей тому причиной.
– Этого добра у нас хватает, вы правы, неистребимое племя. Не стрелять же их. Я разберусь.
– Что поделать, Эдгар, что поделать… Истребление глупцов, если за него взяться, обернулось бы настоящим геноцидом любого народа Земли, поэтому такие люди, как мы с вами, должны использовать тот материал что есть, и не хныкать. Использовать и добиваться. Вы незаурядный человек, истинный работоголик, и ваша настоящая карьера вся впереди. Вы еще так молоды…
– Вашими бы устами, господин Лауб, вашими бы устами… Да вы только гляньте на мои просторы, посмотрите, в каком районе приходится работать! Пустыри да свалки! Бизнес идет сюда медленно, неохотно. А ведь это не окраина города, хотя она формально окраина, это же центр, чуть ли ни в радиусе Большого Президентского Дворца.
– У залива, вдобавок.
– Именно у залива! Это самый перспективный, с точки зрения развития, район города! Стоит только заглянуть в завтра!
– Скорее, в послезавтра…
– Это уже зависит от вас, от бизнеса. Ну а сегодня – да, увы… О! Видели! Этот сраный, извините за выражение, бродяга-мешочник сам под колеса лезет, ни пройти ни проехать – сколько их тут бродит… Хотя «тяжелая» криминогенность на удивление низка – только бродяжничество, да нарушение общественного порядка, кражонки… Вот, кстати, вам на заметку еще объект: аналогичные свободные территории и свалки.
– Да, но давайте сначала с тем нашим домом разберемся?
– Хорошо.
– Но еще первее – поедемте, пообедаем? Мне не терпится показать вам один индийский ресторанчик. Недорогой, но весьма уютный, тем более, что фирма пока еще оплачивает мне представительские…
– С удовольствием.
– А что, дружище Таф, часто ли ты ошибаешься в весе?
– Чего? Как ты сказал? Не, спасибо, я так посижу, куда мне курить с моими легкими…
– Ну просто посиди. Я говорю: когда у Мирона или у Кечу взвешиваешь – часто ли твои прикидки разнятся с «ихними» завесами?
– Да воруют! Весы у них коцаные! Суки, кровь из нас сосут.
– Это понятно, ты не волнуйся, а то как раз все легкие выплюнешь на мой мешок. Но точен твой глаз, или как?..
– Когда и ошибусь… А что?
– Да ничего. Хотя я даже и лучше придумал. Смотри сюда!
– Что за фигня? – Таф непонимающе уставился на странное коромысло в руках Сигорда.
– Это я из простой деревянной вешалки и трех веревочек с крючками соорудил, но вместо пальто я на ней «массу» взвешивать буду.
– Как это?
– Вот так это: сюда на крючок свой мешок цепляешь, а с другой стороны – эталон висит на три кило. Цепляем и сравниваем!