– И что?
– А то, что выходит верняк. Доли процента за сделку – но они верные, практически безрисковые. – При этих словах Яблонски в два приема отставил от себя толстенный блокнот в кожаной, золотого тиснения обложке, чернильный «паркер» с золотым пером, затем выпрямился во весь свой рост – метр шестьдесят пять с каблуками – левую руку сунул в карман брюк, а правою ухватился за пиджачную пуговицу, и тогда только, сверху вниз, надменно взглянул на Сигорда, сидевшего за соседним столом.
– Безрисковые прибыли – они сродни философскому камню по распространенности в природе. – Яблонски с гордостью оглядел пустую аудиторию и бочком-бочком подобрался было к только что помытой кружке. – Так не бывает, чтобы без риска, у вас просто предвзятый и замыленный взгляд, алхимик Сигорд, вы пренебрегли теми случаями, которые несут нам потери… Погодите, я поставлю чайник и сразу же договорю… Допускаю, что потери случаются реже, но не сомневаюсь, что они «весомее». То есть, то на то и выходит при долгой игре.
– Да нет же, Ян! В том и фокус… Да черт бы побрал твой чайник вместе с водой и чаем, отвлекись. Вот, смотри, тут тебе и графики, и статистика по плюсам и потерям… Игра идет до первой осечки: как только «пичка» сошла, мы умываем руки, разбитое лицо и переключаемся на следующие бумаги… И так до конца торгов, а назавтра – опять… Видишь: потеря в два раза круче скачет, чем прибыток, но она – одна среди серии выигрышей и к тому же сигнальный стопор. Понимаешь? Потеря входит в алгоритм, она тоже в дело пристегнута, свой сок дает, она семафор к окончанию игрового цикла. И переходу к следующему, построенному на том же алгоритме. Своего рода перпеттум мобиле, пока на бирже есть участники, а у них деньги и акции.
Яблонски снял пиджак, достал деревянные плечики из общего одежного шкафа, повесил пиджак на плечики, но убирать в шкаф не стал, а зацепил сзади себя, за спинку стула. Полы пиджака при этом легли на не вполне чистый паркет, но Сигорд даже и замечаний делать не стал, бесполезно: Яблонски весь соткан изо всяких дурацких ритуалов и особенностей, язык сотрешь – что-то разумное ему советовать… Тот же и чай – ведрами пьет и никакого диабета не боится.
– А это что, сводная?
– Итоговая за август, все, что слева от нее – по дням, в порядке хронологического убывания.
– А это… Ага, наш знакомый строительный гигант… И за июль есть? Надо же, оказывается, вы так давно ведете научные изыскания – и никому ни гугу!..
– Смейся, смейся…
– Нет, нет, я не с целью унизить или оскорбить… Я где-то даже восхищен… Здесь присутствует нечто микеланджеловское по масштабу… Погодите, очки надену. Есть у нас время?
– Есть, хоть до утра.
– Нет, до утра не пойдет, у меня мама приболела в очередной раз, и мне нужно ехать домой, подменить и отпустить сиделку. Но – как минимум – очень любопытно все, что вы мне тут показали. Надо же: ведь это как бы в мои обязанности входит – думать обо всех этих вещах и закономерностях, я аналитик фирмы, а тут… – У Яблонски лоб и уши стали малиновые от внезапной обиды, и Сигорд, хотя и не чувствовал за собою вины, понял, что следует включить отвлекающий маневр, смягчить накал страстей, по крайней мере, пустить их по другому руслу.
– Ты можешь не прибедняться и не рвать остатки волос вокруг плеши, ты и без моих графиков по уши загружен и делаешь немало… – Как Сигорд и ожидал, Яблонски, услышав слова про остатки волос, подпрыгнул, немедленно ощупал небольшие залысины по краям лба и побежал к зеркалу…
– Когда вам стукнет шестьдесят пять, Сигорд, у вас голова будет блестеть как биллиардный шар, попомните мои слова. Что за манера тыкать людям в лицо их недостатки? Господи, я же их специально смазываю, хожу в дорогой салон, массирую кожу по всему слою, чего им не хватает?.. Возраст, конечно же… эх… возраст.
– Я пошутил, за неделю плешь твоя почти не выросла. Так вот…
– Она вообще не выросла! И не плешь, а пространство надо лбом. Плешь бывает на затылке, а не на лбу!
– Ах, на затылке, ну тогда да. Ну, так что скажешь насчет графиков и идеи?
– Надо подумать.
– Чего тут думать – рубить и колоть, марш, марш вперед!
– Надо подумать, мы не в казарме и не плацу. И кроме того, прибыль-то мизерная получается со сделки, проще пятерки за регистрацию собирать. Там вообще без риска.
– Может быть, но есть разница: пятерки – фиксированная плата, а прибыль с этих наших будущих сделок – пропорциональна объему купленного товара. И объем нащелканных за день пятерок величина примерно постоянная, в то время как при игре мы регламентированы только биржевым временем и собственными производственными мощностями. Вот тут-то наши пятьдесят миллионов заиграют не хуже полкового оркестра! В день до полумиллиона снимать будем! Верняка, заметь. А со временем, по мере роста капитала, так и того…
– Ну уж до полумиллиона… Хотя бы по сотне тысяч безрисковых получалось – и то было бы волшебно… Но так не бывает, чтобы без риска.
– Бывает. Еще как бывает, Ян Яблонски! Где-то через недельку разгрузимся ото всех обязательств, срубим свои жалкие три пенса прибылей и потерь по текущим рутинным делам, сконцентрируемся и начнем, помолясь! Как у нас на сегодняшний день с курсами?
– Да никак. Все тихо, все спокойно, все надежно. Все как обычно. Неоткуда взяться неожиданностям… Я, признаться, хотел предложить вам, как подсознательному милитаристу-надомнику, поиграть на военных акциях, тоже заманчивое дело, между прочим!..
– Говори, говори, одевайся и говори. Пока ты отряхнешь пиджачок… уберешь бумаги и выстроишь скрепки на своем столе, я и послушать тебя успею, и чайку себе заварю.
– Заварен уже, я вам оставил на чашку, вы же некрепкий пьете. Остыл, подогрейте, секундное же дело. Всюду побалтывают чуть ли не о войне… С Британией.