Детям это видеть намного легче, вот почему дети смеются лепне и громче. И они создают в родителях стеснение, потому что они могут видеть всю нелепость этого. И шоры еще пока не закреплены. Отец продолжает говорить ребенку: “Не лги, никогда не лги!” А потом в двери стучится человек, и отец говорит: “Пойди и скажи ему, что папы нет дома”. Сейчас ребенок... отец не может видеть, что происходит, но ребенок смеется. Он не может поверить, что происходит, это так нелепо! И ребенок идет к незнакомцу, стучащемуся в дверь, и говорит: “Папа говорит, что его нет дома”. Он вкушает всю суть этого, он наслаждается каждым кусочком этого.
Мы живем с шорами. Мы воспитаны так, что мы не видим странность жизни; иначе это смешно. Вот почему иногда даже без шутки, в каких-то маленьких вещах... например, президент Форд поскользнулся и упал на землю. Почему люди, которые стояли там, хорошо посмеялись? Они, может быть, не показали этого, но они хорошо посмеялись.
Только подумайте... если нищий поскользнется на банановой шкурке, никто не побеспокоится. Но поскальзывается на банановой шкурке президент страны — и смеяться будет вся страна. Почему? — потому что банановая шкурка расставила вещи на свои места! Эта банановая шкурка показала президенту, что он такой же человек, как и нищий. Для банановой шкурки вообще не имеет разницы: пройдет нищий, пройдет президент, пройдет премьер-министр, никакой разницы — банановая шкурка это банановая шкурка, ее не волнует.
Если падает обычный человек, вы немного посмеетесь, но не сильно, потому что он обычный человек; он никогда не пытался доказывать, что он больше, чем он есть в жизни, поэтому не так много смеха. Но если на банановой шкурке поскальзывается президент, вдруг смехотворность этого, реальность этого, что тот человек думал, что он на вершине мира... кого вы пытались одурачить? Даже банановая шкурка не одурачена. И вы смеетесь.
Смотрите... всегда, когда вы смеетесь, смехотворность жизни проходит через ваши шоры, вы снова ребенок. Шутка возвращает вам ваше детство, вашу невинность. Она дает шорам соскочить на мгновение с ваших глаз.
Послушайте несколько шуток...
Один мужчина был найден мертвым при необычных обстоятельствах, поэтому был назначен суд и судья вызвал для дачи показаний женщину, в чьей постели умер мужчина. Он заверил ее, что всем присутствующим известны обстоятельства дела, и от нее только требуется своими словами рассказать, что произошло.
Женщина рассказала, что она и мужчина, ныне покойный, встретились в местном кабачке, и когда он закрылся, пошли к ней выпить еще. Одно за другим, и они закончили вместе в постели. Внезапно она в его глазах заметила странный взгляд, который она описала суду такими словами: “Я думала, что он кончил, но оказалось, что он скончался”.
И вторая...
Старому дьякону, у которого была возможность провести ночь в отеле, дали комнату, с тремя отдельными кроватями, две из них уже были заняты. Вскоре после того, как погасили свет, один начал храпеть так громко, что дьякон не мог заснуть. По мере того, как ночь подходила к концу, храп все усиливался, становясь абсолютно непереносимым. В два или три часа после полуночи храпящий повернулся в кровати, издал отвратительный стон и замолк.
Дьякон предположил, что третий джентльмен спит, но в этот момент услышал, как тот воскликнул:
— Он умер! Слава Богу, он мертв.
И последняя шутка, очень интересная — помедитируйте над ней...
Однажды, когда Иисус проходил через деревню, он встретил разъяренную толпу, которая прижала к стене женщину, готовясь закидать ее камнями. Подняв руку, Иисус успокоил толпу, а потом торжественно сказал:
— Теперь пусть тот, кто без греха, бросит первый камень.
Маленькая старая леди тут же подобрала большой камень и швырнула в женщину.
— Мама, — сказал Иисус, скрежеща зубами, — иногда ты выводишь меня из себя.
И последний вопрос: Возлюбленный Ошо, это видно, что ты любишь оранжевый, но тогда почему ты сам не носишь оранжевое?
Я... и люблю оранжевое? Боже упаси! Я ненавижу его! Поэтому я заставляю вас носить оранжевое: это своего рода наказание мне — за то, что вы еще не стали просветленными!
На сегодня достаточно.