Но как только мы выходим за сферу собственно психологии, любые примеры становятся «смешанными»: психолого-историческими, психолого-культурными, психолого-метафизическими и так далее. Договоримся, что если психологическое начало преобладает, то речь идет о войне по преимуществу психологической. Формализовать, до какой степени должно психологическое преобладать, чтобы война называлась информационно-психологической, мы не будем — нам не до формализма. Нам воевать надо.
Вы защищаете осажденный Ленинград. Голод. Чудовищные лишения. Разного рода уродства, которые не могут не иметь места наряду с массовым героизмом (человек и не ангел, и не дьявол — он именно человек). В чем основанная задача врага, ведущего информационно-психологическую войну? Ему нужно сломить дух защитников Ленинграда. Какая тема для ленинградцев самая больная? Голод. От голода умирают близкие. Умирают женщины и дети. Люди нестерпимо мучаются, но стойко сносят лишения, ибо считают, что так же мучаются все. И вот вам говорят: «А на самом деле, руководство не голодает, а жрет в три горла и ни в чем себе не отказывает. Эклерчики жрет, экзотические фрукты, жареных лебедей. Жрет так, что жиреет. Не стесняясь выбрасывать продукты, которые могли бы спасти ваших детей».
Подчеркнем — если это обсуждают в 2010 году Сванидзе и Млечин, то речь идет о войне с историей, ибо это уже история. А если зимой 1941–42 года такие слухи в Ленинграде распространяют немцы, то это уже — информационно-психологическая война (как, кстати, и в случае, когда Сванидзе и Млечина слушают люди, пережившие блокаду Ленинграда, для которых всё это живо).
Воспроизводя немецкие информационно-психологические трюки, Сванидзе и Млечин разрушают образ великого страдающего и борющегося Ленинграда, а также образ партии, под руководством которой было совершено великое деяние. Им нужно, чтобы вы отказались от любви к этому деянию, поскольку эта любовь есть часть вашего «я», вашей идентичности. Поэтому их разговоры постфактум, 60 лет спустя, — это война с историей. Но одно дело — только война с историей, когда вам сообщают ложные цифры, когда оперируют ложными данными. А другое дело — нагнетание в блокадном городе истерики на больную для всех тему. Тут значение информационно-психологического фактора, согласитесь, совсем иное.
Нам постоянно придется выявлять различные «чистые», то есть идеальные, типы информационно-психологических войн, и далее исследовать, как именно эти войны прилагаются к тем или иным предметам, имеющим не собственно психологическое, а иное — политическое, социальное, культурное, историческое — значение. Вновь и вновь мы будем возвращаться в сферу психологии и из нее совершать экскурсии в другие сферы. Сейчас мы только начали этот путь. Нам нужно пройти его до конца для того, чтобы понять, что делает враг. И мы обязательно его пройдем — спокойно, неторопливо, сочетая аналитику с политической практикой.
Классическая война
Para bellum
США надеются быть готовыми к 2020 году, но сейчас — не готовы
Юрий Бардахчиев
Если объектом экономической войны является экономика государства, которую противник намерен уничтожить и захватить теми или иными средствами, а объектом культурной войны является культура, которую, опять-таки, противник хочет или уничтожить, или захватить (сменив ядро культуры, как это предлагал Ракитов), — то что является объектом войны классической? То есть той единственной войны, которую наш сегодняшний противник не решился вести против СССР, подменив эту войну всеми остальными войнами (экономической, культурной, идеологической и так далее).
Объектом классической войны являются вооруженные силы государства и его территория. Противник стремится уничтожить наши вооруженные силы и захватить территорию. Даже сейчас противник еще не решается на ведение против нас классической войны, но рано или поздно, по мере нашего ослабления и усиления противника, он на это решится.
Утверждение о том, что против СССР не велось классической войны, справедливо лишь частично. Действительно чужеземные армии не атаковали вооруженные силы СССР и стран Варшавского договора. И не осуществляли вторжения на территорию СССР и стран Варшавского договора. Но за пределами этой территории и в отсутствие прямого столкновения именно с войсками нашей страны и ее прямых идеологических и военных союзников противник вел самые разные войны. Что такое война в Корее или во Вьетнаме? Это войны, в которых мы участвовали уже почти классическим образом. Это были войны не на территории нашей страны и ее прямых союзников. И это были войны без прямого объявленного участия наших вооруженных сил. Но это была уже почти классическая война. Вполне готовая из почти классической перейти в классическую.
То же самое — на Кубе и в Афганистане. В Афганистане наши войска присутствовали уже вполне классическим образом. Но там не было официального присутствия США и НАТО. Можно сказать, что в Афганистане ситуация была обратной Вьетнаму. Там неклассически присутствовали американцы, а мы присутствовали классически. Очень нестандартной была ситуация на Кубе.
Итак, объект классической войны понятен. Это вооруженные силы (а также то, без чего вооруженные силы не существуют: транспортная инфраструктура, коммуникации, военная промышленность и так далее) и территория.
Задачи классической войны тоже понятны и всегда одни и те же — это уничтожение вооруженных сил и захват территории.
А вот средства ведения классических войн различны — например, в прошлом, настоящем и будущем они точно разные (и в зависимости от этих средств войны подразделяются на категории). Осознание этих различий важно для нас отнюдь не с академической точки зрения. Римская мудрость гласит: «Para bellum» (хочешь мира — готовься к войне). А раз так, то нам особо важно понимать, к какой именно классической войне нам надо готовиться. К войне какого поколения, какого масштаба, с какой спецификой и т. д.
Недавно в американском издании World Politics Rewiew появилась статья военного обозревателя Стивена Метца, посвященная публикации доклада председателя Объединенного комитета начальников штабов США Мартина Демпси. Высший планирующий орган Пентагона подготовил концепцию будущих войн под названием «Capstone Concept for Joint Operations: Joint Force 2020» (Концепция совместных действий: Объединенные силы и средства 2020, CCJO), как их представляют наиболее профессиональные и квалифицированные аналитики самой передовой в военном отношении страны мира.
Какой же им видится ситуация на рубеже 2020 года?
Американские стратеги считают, что в войнах будущего будут участвовать не только традиционные вооруженные силы государств, но и множество нетрадиционных вооруженных образований — от террористов до мафиози.
Все эти разношерстные негосударственные образования, утверждается в докладе, будут обладать вполне современным боевым потенциалом, поскольку сегодня приобретение новейшего оружия есть только вопрос наличия денег.
Космос и киберпространство станут еще одной ареной боевых действий в дополнение к традиционным сухопутным, воздушным и морским сражениям. Подчеркивается также, что классические военные действия с масштабными сражениями армий, фронтов и флотов будут все больше сменяться проведением малозаметных спецопераций и точечными ударами глобальных высокотехнологичных систем (во всяком случае, так намерена действовать армия США).
На наш взгляд, в докладе о войне будущего сказано немного, и сказанное ничего принципиально нового не открывает. Тем более интересно то, что в нем не сказано. И эти весьма многозначительные умолчания указывают как на те сферы войны, в которых американские военные уверены в своих позициях, так и (что гораздо важнее) на те сферы, в которых они совсем не уверены.
Однако прежде, чем их проанализировать, стоит как бы с высоты птичьего полета бросить взгляд на историю развития военного дела последних трех тысяч лет, чтобы понять, куда направлен главный вектор развития.