Дальше — больше. Тема предназначения женщин и вопрос о женской природе в трактовке «неофеминизма» начинает подниматься в современном кино. В ироничном фильме «Догма» (США, 1999) богом оказывается даже не женщина, а капризная девочка… В 2007 году выходит фильм испанского режиссера Хулио Медема «Беспокойная Анна» (в оригинале «Caotica (хаотичная) Анна»). Героиня воплощает женское начало, творческое, созидательное. В противовес мужскому, сеющему насилие и смерть.
А в 2009 году знаменитый датский режиссер Ларс фон Триер снимает фильм «Антихрист», в основе которого лежит гностическая идея о том, что вселенная сотворена не благим богом, а злым демиургом. Эту же идею Триер развивает в своем следующем фильме «Меланхолия». Герои Триера осознают, что мир создан злой волей и его уничтожение — это освобождение от тягостного, изматывающего рабства. Какие уж тут дети! «Антихрист» начинается с того, что чистое существо — маленький ребенок падает из окна под романтичную музыку Георга Фридриха Генделя.
Теологи и культурологи уже давно пишут о дехристианизации Европы. И причина не только в том, что Европа стремительно исламизируется. Вытеснение христианских принципов из повседневной жизни приводит к образованию религиозного и социального вакуума, который заполняется оккультным и языческим суррогатом.
Культуролог Роман Багдасаров, который идеологически окормляет группы Femen и Pussy Riot, рассматривает акцию Pussy Riot в храме Христа Спасителя как магию. Мол, это магическая акция в чистом виде, «это нарушение или разрушение табу».
Кроме оккультизма, культурологом в оборот активно вводится тема «женской цивилизации».
Из интервью Багдасарова: «Патриархат, а также многие вещи, которые пристали к христианству в процессе его исторической биографии, должны быть отделены для того, чтобы христианство смогло предстать в своем актуальном и современном виде… Что мы понимаем под словом «отец» применительно к Богу? Что это Творец, который находится за пределами мира, он порождает мир. Но если это так понимать, мать имеет такое же отношение к ребенку, как и отец… Поэтому с таким же успехом Бога можно называть матерью…».
И вот уже в диалог вступает Евгений Головин и другие авторы альманаха «Волшебная гора». У Головина возникает (как он утверждает) закономерный вопрос: «Почему считается, что мужчина и женщина принадлежат одному и тому же человечеству?». Он объясняет: «Проблема такова: монотеистическая культура основана на едином, во главу угла ставится первоединое, абсолют. Все мы привыкли к той культуре, где мужское первоединое идет фаллическим темпом вперед в духовную, душевную, материальную материю. И когда иссякает фаллическая энергия первоединого, то мы получаем то, что сейчас имеем».
Ситуация с Femen как нельзя кстати ложится на дехристианизацию современного западного мира и на желание избавиться от «вещей, которые пристали к христианству в процессе его исторической биографии». Акции Femen вызывают аллюзии с древними оргиастически-экстатическими культами, с вакханками, растерзавшими Орфея, и с культами Великой Богини-матери.
Представление о богине-матери, олицетворяющей природу, лежало в основе культов со времен палеолита. В Малой Азии поклонялись Кибеле, на Крите находят статуэтки богинь, держащих в руках извивающихся змей. К слиянию с природой стремились служительницы Диониса — вакханки. Опьянение, наркотический угар, стирание границ, преград и ограничений, растворение в природе — основной мотив Вакханалий.
На одной из фотографий участница Femen напоминает кровавую, многорукую индийскую богиню Кали.
Образы, создаваемые Femen, красноречиво говорят о том, какой «коктейль» получается, если смешать «неофеминизм», древние культы, фрейдизм и дешевые фильмы ужасов. В связи с фильмами ужасов, можно отослать всех, имеющих крепкие нервы, к фильму «Хостел» (США, 2005). В нем процесс перерождения женщины в убийцу, в ходячую смерть с косой, находится в контексте проблем, возникших в обществе, все больше погружающемся в ощущение бессмысленности, жестокости и гнусности бытия.
Пустое бытие заполняется уже не только оккультизмом. Насущными темами стали: эвтаназия, каннибализм, удовольствие от убийства и самоубийства. А образ Femen в виде полуголой женщины с бензопилой адресует к уже ставшей привычной проблематике. И антагонистичен образу женщины-матери, оторван от всего, что с ним связано: Богоматери, Родины-Матери. Обсуждавшаяся нами не раз ювенальная юстиция, в конце концов, тоже призвана разрушить представление о материнстве.
Борьба Femen с политической системой, в духе «белоленточников»: мол, все снесем… Это только начало. Начало строительства антимира. Хотя, скорее всего, после того как будут разрушены все устои, запреты, табу… Человечество, ощутив на собственной шкуре, что такое «матриархат», будет с нетерпением ждать избавления в виде прекращения эксперимента под названием жизнь …
Наша война
Размышляя над детскими рисунками
Что важнее — то, что есть в детских рисунках, или то, чего в них нет?
Юлия Крижанская, Андрей Сверчков
В апреле — мае этого года силами активистов Движения «Суть времени» было проведено беспрецедентное исследование: тысячи детей по всей России по просьбе «Сути времени» рисовали свою семью, своих героев, себя в будущем и свою страну.
Замысел исследования состоял в том, чтобы с помощью детских рисунков исследовать не особенности развития и представлений отдельных детей (как это делается в психологии и психотерапии), но обобщенную картину мира нашего самого младшего поколения. Это поколение формируется в не самой благоприятной общественной обстановке: всепроникающий регресс, разлитая общественная апатия, резко ухудшающиеся условия жизни, призрачные и тающие, как снежок в кулаке, перспективы… Тем более важно понять, что впитывают дети в этой смрадной атмосфере, какие представления у них складываются об обществе, о стране, о будущем, которое нас ждет. Ведь дети вырастут! И та картина мира, которая у них сформировалась, начнет реализовываться в их уже взрослой жизни, когда уже они (а не мы, сегодняшние взрослые) будут определять, «что же будет с Родиной и с нами».
Но почему рисунки? — могут нас спросить. Почему «просто» не спросить детей о том, кем они хотят быть и как, и где жить, о чем они мечтают, кем восхищаются и т. д.? Ответить на этот вопрос и легко, и сложно. Дело в том, что рисунок ребенка на заданную тему — это своеобразное интервью, данное им при помощи изобразительных средств. Причем это интервью проективное: в рисунке проявляются такие представления и переживания детей, которые ими полностью (а иногда и вообще) не осознаются, которые им трудно или невозможно вербализовать (выразить в словах) и т. д.
Да мало ли, что придет в голову ребенка, разве можно делать выводы по случайным рисункам! — скажут нам. И будут неправы. Потому что выводы делать не только можно, но и нужно — если мы хотим понять, как дети видят мир, и почему их мир именно такой, какой есть. Ведь что рисует ребенок? Многочисленные отечественные и зарубежные исследователи детского рисунка со всей ясностью установили, что «случайных» рисунков у детей не бывает: дети рисуют то, что было в их опыте, что они усвоили, общаясь в семье и со сверстниками, взаимодействуя с окружающим миром в целом. Исследователи в один голос говорят о том, что, рисуя, дети отражают значимые для них представления и переживания (которые, к слову, невозможно во всей полноте выявить, если «просто» разговаривать с детьми), там не бывает случайных элементов.
Другое дело, что, имея дело с детскими рисунками, нельзя делать слишком прямолинейных выводов. В наше время, наверное, не было детей, которые не хотели бы в какой-то момент быть пожарными. И наверное, если бы тогда нас и наших сверстников попросили нарисовать «героя, на которого ты хотел бы быть похожим» или «себя в будущем», то среди рисунков и героев, и будущего была бы чуть не половина изображений пожарных или, в крайнем случае, неизвестного героя из стихотворения С. Маршака — помните: