Сначала уничтожение гуманизма… Потом расторжение союза духа и души. Потом — оргиастические культы, воспевающие природу и проклинающие человека. Потом — проклятие в адрес природы и восхваление ее антипода — смерти. Клагес расторгает связь души и живого духа и в итоге отдает и душу, и тело во власть духа мертвого. Такова судьба любого, кто последовательно становится на путь анти-гуманизма. Тот путь, по которому вот уже двадцать лет с упоением топает наш «креативный класс».
Так что остается только удивляться наивности Д. Дондурея, предлагающего «креативщиков» в виде лекарства против прогрессирующего разложения. А может быть, это не наивность — цинизм?
Единственный шанс избежать катастрофы культуры и полноценного утверждения антикультуры вкупе со всем, что из этого утверждения вытекает, — это война. Война за гуманизм — а значит, и за культуру. Опереться в этой войне можно на очаги, не пораженные тленом гламура, китча, антигуманности. Эти очаги бессмысленно искать внутри самопровозглашенного «креативного класса». Как было бессмысленно их искать внутри таких же социальных сущностей в эпоху заката Древнего Рима или в эпоху предреволюционного российского декадентства. В других средах следует искать и отклик, и опору, и подлинный креатив.
Ищущий да обрящет.
Наша война
Массовые опросы против общественного мнения
«Социологическое» оружие имеет свои явные ограничения. Эти ограничения просты, но неумолимы: «желательное» общественное мнение ДОЛЖНО БЫТЬ хоть в каком-то сегменте общества, иначе его зафиксировать невозможно
Юлия Крижанская, Андрей Сверчков
Летом 2011 г. Движение «Суть времени» провело масштабное исследование, посвященное отношению граждан к советскому периоду истории страны. Опрос был проведен по всем правилам науки: выборка была достаточно большой (опрошено 24526 человек в 1357 населенных пунктах в 79 областях, краях и республиках России) и репрезентативной (то есть состав опрошенных соответствовал по основным социально-демографическим параметрам структуре российского населения), респонденты находились случайным образом, вопросы были сформулированы таким образом, что не допускали двояких толкований.
Соответственно, можно было уверенно утверждать, что результаты данного опроса отражают реальное общественное мнение граждан России по обсуждавшимся в исследовании вопросам.
Основной результат опроса был таков:
То есть практически ВСЁ ВЗРОСЛОЕ НАСЕЛЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ (по совместительству — избиратели) СЧИТАЕТ, ЧТО РОССИИ НУЖНО ПРИЗНАТЬ ВЕЛИЧИЕ СССР. И это притом, что ПОЛИТИКА (всех ветвей власти, включая представительную) СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ — ЦЕЛИКОМ И ПОЛНОСТЬЮ ОСНОВАНА НА АНТИСОВЕТИЗМЕ.
Что из этого следует?
Поскольку, согласно Конституции, «Россия есть демократическое федеративное правовое государство», а демократия, как всем известно, — «власть народа» (от греческого δῆμος — «народ» и κράτος — «власть»), то было бы логично, в принципе, если бы российские власти, ознакомившись с результатами такого опроса, немедленно бы выполнили волю народа — и официально признали бы величие СССР, его достижений и идей, на которых он был построен.
Вы весело смеетесь над нашей наивностью? А почему, собственно? Ведь ничего смешного вроде бы сказано не было? Демократия — действительно власть народа (ну, хотя бы большинства народа), опросы — это глас народа («Vox populi vox Dei» — «Голос народа — голос Бога», — говорили римляне), так почему бы власти и не выполнить волю народа? Тем более, в ситуации, когда политика властей прямо противоречит мнению и желаниям большинства народа, то есть эта политика воистину антинародная (извините за тавтологию), а значит, в определенной степени для властей опасная.
Конечно, мы знаем, почему вам смешно. Потому что каждый (вне зависимости от уровня образования и понимания тонкостей политики) «нутром чувствует», что, несмотря на все разговоры о важности общественного мнения, о ценности мнения каждого гражданина, учитывать это самое общественное мнение — если оно противоречит интересам власти — власть не будет никогда. И что опросы общественного мнения нужны власти только тогда, когда их результаты власти выгодны.
Вот, например, такие:
«МОСКВА, 6 ноября 2012 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные о том, как россияне оценивают сегодня Октябрьскую революцию… Россияне склонны видеть скорее положительные последствия Октябрьской революции. Так, 27% полагают, что эти события дала толчок социальному развитию (против 34% в 2002 году), 21% — что революция открыла новую эру в истории России (против 25% в 2002 году). Однако за последние десять лет такие оценки стали менее популярны. Напротив, чаще респонденты стали признавать революцию катастрофой для нашей страны (с 10 до 18%), а также препятствием на пути социально-экономического развития (17%)».
Чем хороши такие результаты? Тем, что к ним можно «пришить» практически любые выводы — в зависимости от пожеланий «клиента». При выборке в 1600 человек (обычной для опросов ВЦИОМа) разница в 4–7 процентных пункта — на уровне ошибки измерения (которая зависит от размера выборки: чем больше выборка — тем выше точность результатов). Соответственно, практически с равной уверенностью можно сказать, и что «россияне склонны видеть скорее положительные последствия революции…», и что «напротив, чаще респонденты стали признавать революцию катастрофой для нашей страны». А каково общественное мнение относительно Революции? А… его как бы и нет. Как в известном анекдоте: «И ты прав, и ты прав…»
Подчеркнем: мы ни в коем случае не хотим сказать, что наши уважаемые коллеги из ВЦИОМа что-то делают неверно или, не дай бог, манипулируют данными. Ни в коей мере. Ту важны не сами результаты опроса, а именно отношение к ним со стороны властей предержащих. Которым объективно выгодны результаты, допускающие самые широкие интерпретации, вплоть до прямо противоположных.
Почему? Потому что опросы, исследования общественного мнения в современной России (и не только в России, но нам это менее интересно) — это пример превращенной формы. Той самой, о которой говорили классики философии — когда форма пожирает, уничтожает содержание.
Ведь по существу исследования общественного мнения — важнейший институт демократии. Потому что демократия должна (по определению) учитывать и опираться на мнение народа (а поскольку полного единодушия в обществе не бывает, то — большинства народа). Кроме того, общественное мнение — важнейший и единственный достоверный канал обратной связи от общества к власти. А в современной России опросы превратились в симулякр, в пустую форму, за которой не признается никакого содержания.
Даже более того, опросы в некотором смысле превратились в свою противоположность. Если в теории они призваны быть инструментом проектирования политики, выгодной (а значит, поддерживаемой) большинству населения, то в современной российской практике они стали одним из средств, с помощью которых меньшинство навязывает свою волю большинству — запугивает его или манипулирует им. То есть из инструмента демократии опросы превратились в орудие (и оружие!) господства и подавления.
Соответственно, социология (и опросы общественного мнения в частности) потеряла свое институциональное значение — что ставит под сомнение как само существование «демократии» в нашей стране, так любые разговоры любого ранга лиц об «учете мнения населения» при принятии государственных решений.
Очень интересные выводы делает в своей статье «Парадоксы российской социологии» одна из ведущих социологов страны Р. Рывкина: «Если сопоставить состояние социологической науки в СССР и в постсоветский период… придем к парадоксальному выводу: в СССР социология была социальным институтом, а в постсоветскую эпоху перестала им быть… Конечно, идеология исследователей была разной — от прокоммунистической до диссидентской, но профессиональные нормы работы в сфере эмпирических исследований были довольно стандартизированными. И, главное (о чем мы тогда не задумывались), как диссидентствующие, так и прокоммунистические социологи были ориентированы на анализ и решение проблем страны. <…>