Левизна и акции… 23 октября 2012 года в галерее «Red Oktober» открылась выставка Ильи Кабакова, работающего вместе с женой Эмилией. У выставки интригующее название: «Памятник исчезнувшей цивилизации».
Согласно замыслу Кабаковых, «Памятник исчезнувшей цивилизации» следовало экспонировать «под землей в пространстве без окон, где ощущение потерянности зрителя передает атмосферу СССР». По утверждению куратора выставки Владимира Овчаренко, у Кабаковых есть проект: собрать все свои работы вместе и создать огромный подземный музей, почти что бункер с «железным занавесом».
Илья Кабаков: «Это основная мечта последних десяти лет — сделать памятник той цивилизации, в которой я родился, учился и жил. Речь идет о Союзе Советских Социалистических Республик, которого теперь нет. Я хотел бы дать какой-то образ этого места, конечно, не объективный, а такой, каким я его видел и чувствовал, то есть крайне субъективный. Мое желание стало еще более настоятельным после того, как эта цивилизация, рассчитанная на века, распалась и исчезла так неожиданно и быстро для ее обитателей».
На выставке «Памятник исчезнувшей цивилизации» в галерее Овчаренко «Red Oktober» заявлены 37 инсталляций Кабакова, выполненных в разные годы для разных музеев и объединенных темой «критики советских ценностей», а, по сути, — издевкой над советской действительностью. Это все те же «Человек, улетевший в космос из своей комнаты», «Туалет», «Жизнь мух», «Коммунальная квартира», «Красный уголок» и т. д.
Неймется старому рыцарю арт-войны! Ох, неймется! Только вот денежек ему теперь не дают. Денежки теперь, дражайшие соц-арт-воины, дадут не вам — «Pussy Riot»! А также тем, кто еще покруче.
Наша война
«Демократия — это процедура», или Как не допустить народ к управлению
Исландская история — это урок. Организованного большинства. Прямой демократии. Реального осуществления прав большинства. Народного законотворчества и народного самоуправления. Всего того, без чего настоящая демократия невозможна в принципе
Юлия Крижанская, Андрей Сверчков
В годы перестройки-1 нас упорно «учили демократии» — мы же жили в «тоталитарном государстве» и о «настоящей демократии» ничего не знали. «Демократия, — говорили нам, — это процедура!». Это нужно было понимать таким образом, что выполнение демократических процедур уже само по себе означает наличие демократии, вне зависимости от того, приводят ли эти процедуры к целям демократии — то есть осуществлению власти народа (или большинства народа), допущению граждан к управлению или хотя бы к учету их мнения.
Среди этих самых «процедур», которые и выдавались за демократию, были выборы (советские выборы — это не настоящие выборы, говорили нам), референдумы и опросы общественного мнения (которых в СССР тоже «не было», как и секса, — по причине тоталитаризма и отсутствия «настоящей социологии»).
Слова о «процедурах» были красивые, и действительно поначалу казалось, что внедрение в нашу общественную жизнь продуманных, проверенных демократических процедур приведет нас к такой же хорошей жизни, какой, как внушалось советским людям, живут «все» на Западе. «Процедуры» были своего рода «колбасой» — только не обыденной, а в сфере общественной жизни. И в ходе перестройки-1 первородство было продано не только за настоящую колбасу, но и за «демократическую колбасу» — то есть за те самые «процедуры». Каким-то удивительным образом советские люди, все поголовно учившие в школе и вузах, что демократия в классовом буржуазном обществе — это форма диктатуры капиталистов над трудящимися классами, забыли об этом. И стали натурально бороться за эту демократию-диктатуру — вместе с ее пресловутыми «процедурами».
Как мы говорили в детстве, «за что боролись — на то и напоролись»: демократия у нас цветет пышным цветом, у нас есть и выборы, были и есть (в теории) референдумы, проводятся опросы, а вот народовластия нет как нет. Более того — интересы и мнения большинства народа игнорируются властью (которая выражает интересы меньшинства) в 100 % случаев.
Мы получили фальсифицированные выборы (а в послеперестроечной России не было не фальсифицированных выборов), фактически запрещенные референдумы (которые практически невозможно инициировать, да и проводить, по закону, почти никогда нельзя — разве что «после дождичка в четверг»), и «социологические войны» — когда опросы используются не затем, чтобы узнать мнение населения, а затем, чтобы это мнение сформировать или подделать. И это — вместо настоящих (хоть и скучных) советских выборов и настоящих социологических опросов, которые в действительности в СССР служили каналом обратной связи и выполняли важную институциональную роль (см. нашу статью в предыдущем номере газеты). Характерно, что с колбасой получилось почти так же: ее теперь действительно много, но она вся фальсифицированная — кто жил в СССР и помнит «ту» советскую колбасу, не сможет этого не признать.
По сути дела, буржуазная представительная демократия (которую мы строили-строили и, наконец, построили), в отличие от неразумного царя Мидаса, который все, к чему ни прикоснется, превращал в золото, превращает все «процедуры» в свою противоположность. Выборы построены так, чтобы не было возможности избрать тех, кого хочет большинство… Референдумы, имеющие, по Конституции, прямое действие (то есть не требующие принятия дополнительных законов) фактически запрещены… Общественное обсуждение законов отсутствует или заменяется обсуждением в никого не представляющих органах типа Общественной палаты… Активное право — только обещано, но к выполнению обещания не сделано ни одного шага… Опросы не выявляют, а скрывают общественное мнение…
Более того, опросы ныне во многих случаях применяются — в прямой противоположности их «естественному предназначению» — как «социологическое оружие» — для дезориентации населения и внесения раскола в общество. Если вы думаете, что слова «социологическое оружие» или «социологическая война» — это только дань «военному» построению нашей газеты «Суть времени», то вы глубоко заблуждаетесь. Термин «социологическая война» придуман и введен в США 40 лет назад, а на постсоветском пространстве наиболее часто употреблялся на Украине, где «война опросов» ведется во время любых выборов, и где война экзит-поллов была использована для разжигания «оранжевой революции». Стоит рассмотреть этот прецедент более подробно — он исключительно хорошо демонстрирует ситуацию, когда сугубое меньшинство с помощью тех самых «демократических процедур» манипулирует на порядки его превосходящим по количеству, но раздробленным и неорганизованным, неоформленным большинством.
Украинские «социологические войны» были начаты во время «оранжевой революции» при активном участии американских консультантов. Они не утихают до сих пор и разгорелись сейчас с новой силой. Тогда, 22 ноября 2004 г., расхождение результатов фальсифицированного экзит-полла (опроса избирателей на выходе с избирательных участков) с официальными предварительными результатами второго тура президентских выборов было использовано для обоснования непризнания результатов выборов со стороны США, что запустило заранее подготовленные протесты и привело к незаконному «третьему» туру и победе В. Ющенко.
В пожаре этой войны невозвратно сгорела не только репутация нескольких социологических фирм и социологов, надолго было подорвано доверие в опросам самим по себе. В результате опросы, использованные однажды как фитиль для запаливания оранжада, в дальнейшем уже не могли применяться для реального изучения общественного мнения и корректировки государственной политики. И мнение большинства народа в бурной украинской политической жизни оказалось вовсе не представленным. По сути дела, манипулирование опросами привело не только к дискредитации социологов и опросов, но к гораздо худшему — к «выключению» мнения большинства населения из политического дискурса и процесса. То есть большинство проиграло тотально — даже не вступив в политику. А меньшинство развязало себе руки: теперь оно могло «доказать» практически любые результаты любых выборов.