Газета Суть Времени
№ 21/2013 от 27 марта 2013
Колонка главного редактора
«Новый народ»
Если мы не вооружимся в полной мере подлинной метафизикой, то авторы «Новой газеты» навяжут нам свою, дельфинью
Сергей Кургинян
20 марта 2013 года. В «Новой газете» опубликована статья А. Столярова «Метафизический вызов». Автор рекомендует нам превратиться в новый народ, способный приспособиться к современности. И призывает использовать опыт средневековой Европы, которая, дабы приспособиться к современности, создала новый народ — рыцарство. Столяров утверждает, что средневековое рыцарство — это (цитирую!) «новая нация… именно единый «народ». С единой религией (христианство), единой культурой (рыцарский кодекс), единым языком (лингва франка)».
Если мы не вооружимся в полной мере подлинной метафизикой, способной не адаптировать нас к нынешней глобальной пакости, а эту пакость преодолевать, то авторы «Новой газеты» навяжут нам свою метафизику. Лакейско-приспособительную… Прошу прощения, рыцарскую… То бишь дельфинью. Знаете, что про тогдашних «анчоусов» писал в XIII веке Бертран де Борн, один из создателей этой самой рыцарской метафизики? «Восставшие из грязи / Тупые, жадные скоты / Противны мне до тошноты / Повадки этой мрази».
Все понимаю, читатель. И то, что уважаемая нами советская классика противопоставляла плохую метафизику хорошей диалектике (кстати, к подлинной метафизике эта плохая метафизика никакого отношения не имеет). И то, что люди, держащиеся за религиозную простоту, видят в подлинной метафизике некий искус. Посягательство на желанную для них простоту. Кстати, таких людей — которых я ценю, люблю, уважаю — беспокоят иногда вещи гораздо более простые, чем настоящая метафизика.
Во время моей последней поездки в Рязань замечательные женщины говорили мне: «Скажите, когда надо выйти на митинг! Или на пикет! Или на круглом столе выступить против либералов! Мы вам верим! Даже если вы призовете нас к более решительным действиям, мы все равно откликнемся на ваш призыв! Только, пожалуйста, без этого, как его там, апокатастасиса! Вот только этого не надо, пожалуйста».
«А вы что, Григория Великого не читали?», — спрашивал я подошедших ко мне женщин.
«Ну не читала я Григория Великого, и что? Я в Христа верю, а не в Григория Великого», — сказала одна из них.
А другая, потупив глаза, буркнула: «Все я читала, и прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Но я не хочу это все обсуждать. И вдумываться в это не хочу. Понимаете?»
«Почему?» — спросил я.
Женщина отвечала уклончиво. И одновременно очень эмоционально. Из ее ответа я понял следующее. Многие из нынешних православных патриотов (патриотов подлинных, страстных, действующих) верили во все советское. Потом эта вера рухнула. И они оказались в ужасной для них ситуации абсолютного безверия. Подчеркиваю — для них эта ситуация была ужасна. Потому что они нуждались в настоящем высоком смысле и страдали от смыслового вакуума, в котором вдруг оказались. Другие не страдали, а они страдали. И так страдали, что уже почти не надеялись на спасение. Ведь человек, сильно страдающий от отсутствия совершенно необходимых для него высоких смыслов, — он, знаете ли, может и с ума сойти, и покончить с собой, и пойти вразнос с такой саморазрушительной страстностью, на которую не способен никакой любитель «клубнички» (Достоевский по этому поводу поведал очень и очень многое).
В последний момент, зависнув над бездной, сходя с ума и подумывая о самоубийстве, а также о том, что похуже оного, эти люди сумели уцепиться за православие. Или за другую религиозность (для кого-то исламскую, для кого-то буддистскую и так далее). Они сохранили за счет этого моральную стойкость, целостность, патриотизм. Но они знают, что такое зависнуть над бездной в результате потери высоких и высших смыслов. И они не хотят еще раз потерять с таким трудом обретенные религиозные смыслы. Отстаивая их, они боятся сложности и глубины. Они держатся за простоту. И их можно понять. Клянусь, что никогда бы я не стал заводить — не только с ними, но и вообще — слишком сложных и глубоких метафизических разговоров, если бы не одно крайне важное обстоятельство.
Вдумаемся: эти люди, укорененные в советских смыслах (и можно даже сказать, вере советской), почему-то потеряли эти смыслы (и эту веру). ПОЧЕМУ? Потому что укоренены они были в эти советские смыслы ПО-ПРОСТОМУ. Советская их вера была опять же ПРОСТОЙ. И жили бы они прекрасно в этой простой вере, ориентируясь на простые смыслы, да только вот пришли негодяи и начали простое, так сказать, расковыривать: «Ах, вы не знаете, что на самом деле было так-то и так-то. Так узнайте! Мы специалисты. Мы вам расскажем». И такое порассказали, что вера рухнула, обнажилась эта самая бездна.
Так где гарантия, что завтра не будет аналогичным образом атакована православная или какая-нибудь другая религиозная простота? Ведь тут что советская простота, что любая другая мировоззренческая простота, религиозная в том числе. Пока ее не атакует сложность — все в порядке. А когда атакует? Между прочим, в ведущейся против нас войне все подлинно метафизическое атакуется прежде всего.
Ибо когда у вас отнимают метафизическое содержание, вы постепенно теряете идеальное.
Лишившись идеального, вы теряете способность к выдвижению и реализации подлинно стратегических целей.
Потеряв цели, вы теряете ценности (на самом деле последовательность именно такова).
Далее исчезают нормы.
После их исчезновения теряются небуквальные, непозитивистские, непрагматические значения всего на свете. И прежде всего — произносимых слов. То есть разрушается язык. А ведь он — средство коммуникации.
Вы теряете способность строить подлинные, плотные, страстные коммуникации с другими. А значит, вы не способны создавать социальные структуры вообще и уж тем более — социально-политические структуры того типа, который нас интересует. Прости-прощай субъект, способный к реализации нового исторического проекта! Субъект — это социальная структура. Причем особо плотная. А закон образования социальных структур гласит: «Нет и не может быть структуры без дискурса».
Нет субъекта, способного возглавить борьбу за освобождение — нет и освобождения. А также восхождения и всего остального.
Порабощение становится фатальным, необратимым.
Вот почему враг не хочет, чтобы мы занимались метафизикой. Кстати, когда занимались ею по-настоящему крупные политики, боровшиеся за пробуждение народов ради их освобождения? Тогда, когда терялась любовь к Отечеству. Нельзя жертвенно бороться за освобождение того, что не является предметом страстной твоей любви. Именно это: не полюбишь — не освободишь, — понимает враг. И потому навязывает такие имена нашей не безупречной, но страстно любимой Родине — «эрэфия», «путинярня», «рашка» и так далее. Это, между прочим, метафизическая война. Мы не будем ее вести — ее поведет «Новая газета». В дельфинье-рыцарском, так сказать, направлении.
Такова цена вопроса, братья и сестры. До встречи в СССР, свободном от дельфинье-рыцарской пакости.
Политическая война
От Поклонной до Колонного. Роль нашего движения в той политической войне, которая определяет облик современной России (продолжение — 5)
Очередной разговор о Поклонной нужен совсем не для того, чтобы опровергнуть обвинения, выдвинутые в наш адрес провокаторами и идиотами. Сейчас этот разговор нужен для того, чтобы читатель в полной мере осознал, чем Поклонная отличается от Колонного
Сергей Кургинян
К 2015 году народ поймет, что белоленточные шоу на Болотной и Сахарова были «медведингами». То есть политическими шоу, организаторы которых пытались добиться продления президентских полномочий Д. Медведева.
К 2016 году народ поймет, что Зюганов сознательно и вопреки своим политическим интересам принимал в 2011–2012 годах участие в «медведингах». То есть в поддержке политика, с которым у президента США, если верить агентству Associated Press, складываются «очень хорошие отношения». Что же касается Путина, то про него Барак Обама сказал, что «Путин одной ногой стоит в прошлом, а другой в будущем». Итак, Путин лишь одной ногой в будущем, Медведев, надо полагать — двумя ногами. И потому считает необходимым осуществить десоветизацию на манер денацификации, то есть «Нюрнберг-2».