Значит, вот что такое союз Постмодерна и Контрмодерна.
А ещё есть Модерн. Хотите в него? А где традиционное общество, из которого извлекать ресурс для того, чтобы попасть в модерн. В Китае есть (я много раз говорил), в Индии есть, а здесь нет.
Ну, и что же тогда? Если в мире есть Контрмодерн, который работает вместе с Постмодерном, и реликты Модерна (реликтовый Модерн), и ни в Контрмодерн не хотим — потому что гетто; ни в Постмодерн — потому что ад; ни в реликтовый Модерн — потому что, во-первых, поздно, а, во-вторых, Россия — не модернизируемая страна, то куда идём?
За что воюем? Под каким флагом? Где проект, в котором бы идея форсированного развития была
а) русской и
б) не такой, как в модерне?
Где это условие — русскости плюс не такой, как в модерне?
Это и есть Сверхмодерн.
Нет четырёх проектов? Какая перспектива? Какая надежда? За что воюем?
Но самое главное, что не такая уж это загадочная вещь, говорит о постмодерне Дугин. Есть очень много авторов, доктрин, школ, которые этим занимаются на профессиональной основе. Я был поражён, когда познакомился с одним текстом Стивена Манна, ещё 1992 года, из американского военного журнала Parameters. Манн говорит о необходимости внедрения постмодернистских методов в структуру военной доктрины США. Двадцать лет назад! А мы говорим, до какой степени серьёзен постмодерн. Если с начала 90-х постмодернистские элементы формируют военную стратегию США …
Завтра: Каковы здесь личные и общественные стратегии? (Что делать? — С.К.) Вести арьергардные бои на оставшейся территории, где ещё сохранилась твёрдая почва, или же идти туда, в эти протуберанцы нового, в чудовищное пространство, где нет ни опоры, ни языка?
(Вот так строится ловушка! Всё! Вас уже нет. Ну, нет вас политически! Вы приняли эту альтернативу — и вас уже нет. Враг вас уже разгромил — вы ещё войну не начали! Вы построили учебку, вы собрали новые образцы оружия, вы командный состав [собрали], карты, всё… Пошли! Вперёд! Вот с этой картой пошли вперёд и зашли в одно нехорошее место.
«Вести арьергардные бои на оставшейся территории, где ещё сохранилась твёрдая почва?.. Или же идти туда, в эти протуберанцы нового, в чудовищное пространство, где нет ни опоры, ни языка?»
«Вести арьергардные бои на оставшейся территории», — это где? На какой территории?
На территории модерна? — Её нет.
На территории Традиции? — А она есть, эта территория? Где она? Заброшенные сёла без электричества — это средневековое село? Община? Многодетные семьи?
«…идти туда, в эти протуберанцы нового, в чудовищное пространство» — ну идти в ад!
В чём содержание постмодерна? Зачем он нужен? — Чтобы потерялись различия, все различия.
— Вот это Микеланджело? — великий художник?.. Вот это Рафаэль — великий худодник? Вот это Леонардо да Винчи — великий художник? А это три буквы на заборе!.. Разницы нет, говорит постмодерн.
— Вот это подлец, а это герой. И разницы нет!
Вообще нет различий.
А почему их нет? Потому что всё — бренды, всё неподлинное, всё практикабли, симулякры (то есть имитации). А почему всё имитации? Потому что нет метафизики.
Постмодерн говорит:
— Поскольку у вас метафизики нет, козлы, я вас буду делать как лежачих. Я с вами что захочу, то и сделаю. У вас метафизики нет, у идиотов. Вы её и тогда не достроили, и всё, что было, отдали! Вы дезориентированы!
В ответ на это говорится о том:
— Раз враг — постмодерн, а его ключевая ставка — отсутствие метафизики. И он знает, что в отсутствие метафизики он разгромит всех, как лежачих, — значит, нужна метафизика.
Или метафизика или смерть!
Начинаешь заниматься метафизикой:
— Ах! Боже мой! Какая ещё метафизика?! Да ещё светская?!
Нет светской метафизики? — Всё!..
В модерне есть метафизика развития, прогресса, гуманизма.
В коммунизме она изначально была другая — новый человек, новый гуманизм, другое развитие…
И есть советский опыт, опёртый на два столетия другого развития! База данных есть. Банк данных.
Ещё тут Дугин говорит, что евразийство — это политическая философия, у которой несколько столетий позади… Политической философией сыт не будешь! Философия — книжки. Открыл, почитал… А мы-то говорим о другом.
Миллионы текстов, сотни великих книг, фильмы, музыка, опыт жизни, человеческий типаж, — это всё есть у нас и ни у кого больше.
Да, мы признаём, что в этом были изъяны, раз это удалось победить.
Мы ищем эти изъяны, нащупываем их, преодолеваем и говорим:
— Вот теперь у нас это есть без изъянов. И мы с этим идём в бой. С этим… И никто, кроме нас такой бой выиграть не может, потому что у нас впервые появилось то, чего у другого человечества нет вообще.