Есть модернистская религия, все знают. А что — нет религии постмодерна? Чуть-чуть шутовства, чуть-чуть молитвы. Всё есть. Мы это видим всё время. Этого до фига просто. А что не видим религию контрмодерна? А что Бен Ладен — не религиозный человек?
Так какую религию? Какую религию предлагают? В какой из этих модификаций?
Человек, скажем православный, католик, исповедует ислам… О каком исламе, каком православии, каком католицизме идёт речь? 20 лет изучаем это — для чего? Потому что нравится это изучать? Лавры религиоведа не дают спать? Юнга? Шолема? Мосиньона? Не давали бы мне спать эти лавры — не занимался бы политикой.
Потому что надо выделить, выделить левую и правую парадигму. Потому что в каждой из этих религий всегда был хилиазм и его антагонист, всегда была церковь бедных и церковь богатых. И всегда эта церковь богатых доходила рано или поздно до ощущения абсолютной избранности богатых, а церковь бедных доходила рано или поздно до красной метафизики. Везде.
По отношению к советскому… Что не видите, что есть две церкви в политическом смысле? Да, люди исповедую одну и ту же религию. Но политически же они абсолютно разные.
А в католицизме? Есть мексиканские тексос — крайние правые, а есть теология освобождения — крайние левые. И воюют эти католики — фактическая гражданская война идёт. Почему? А потому, что два разных идеала. Согласно одному идеалу, бедные — это не просто наши братья, а это то, ради чего мы живём. «Мы пойдём к нашим страждущим братьям…»
В другой парадигме, если доводить её до крайности, бедные — это не люди.
И эти две парадигмы существовали всегда, везде.
Это социальное измерение.
Но есть же и какое-то другое. Так что? Если мы не выделим это измерение, если мы не говорим о социалистическом православии, о красном православии, имея в виду не посягновение на символ веры (кому нужно на него посягать, какой идиот может это делать сегодня), а об очевидном социальном, идеологическом содержании… Ну, очевидно же это! Очевидно, что одни священники проклинают Сталина, как сатану, а другие рисуют икону; что одни всё время говорят о том, что несправедливости не должно быть, а другие любуются своими дорогими часами и говорят, что богатые избраны, — ну, очевидно же всё это! Это происходит у нас на глазах по всему миру.
Значит, если не выделить этот модус, то о чём мы говорим? Сложнейшая работа нужна не для того, чтобы расплеваться с православными, или католиками, или исламом, или чем-нибудь ещё, а для того, чтобы провести нужную работу там. Не для того, чтобы посягать на их символы веры, на их картину мира, а для того, чтобы эта картина мира, эти символы веры соединились с сегодняшней реальностью, чтобы окончательные вопросы встали на повестку дня в религиозной среде. Чтобы можно было трепетно охранять всё, что там дорого религиозному человеку и, одновременно, вести социальную, политическую, идеологическую работу.
Без неё ничего не будет. Она идёт. Вся Латинская Америка от неё кипит. Индия кипит. Буддистский мир кипит. Нельзя это остановить, нельзя. Это смертельно опасно!
Значит, идея левого и правого, красного и чёрного должна быть доведена до конца всюду.
И тогда ещё раз встаёт вопрос: а что это за такой чёртов постмодернизм? Ну, он всё сметает. Потому что нет метафизики, а он приходит для того, чтобы смести все неметафизические конструкции. Он их сметает, как первый ветер гнилые деревья. Ну и что он дальше-то хочет делать? Ну, будет он жить на этой помойке сколько-то времени… Но как он управлять будет? Он не создаёт модели, он власти не создаёт. Он разрушает. А дальше что? «Фолоу ап», следующий шаг в чём?
И вот тут надо договаривать до конца. Не рассуждать очень много о том, что какие-то слышим толчки… «Слышим звон, да не знаем где он»… Не в толчках дело! Слышите толчки? Думайте! А когда придумаете — скажите!
20 лет изучаю всё это, 20 лет. И твёрдо могу сказать: я не знаю, какой организационный потенциал я проявлю и никогда к этому не стремился, делаю это от безысходности, но уж как-нибудь, простите, аналитику-то я понимаю. Ну, не последний я в этом человек, миль пардон.
Так вот, 20 лет наблюдаю, как под постмодернистские улюлюканья с большой глубины всплывает гностическая подводная лодка. Это она всплывает. Это для неё, это для этого сатаны готовит постмодернизм мир. Ни для чего-нибудь другого. Постмодернистский враг — это только первые эшелоны. Это пехота, а дальше-то идут другие — те, кто хотят властвовать.
И не то важно, что там говорили Василид и Валентин, как это соотносится с манихеями и альбигойцами, — неважно это сегодня. Это можно и нужно изучать для того, чтобы лучше что-то понять, но речь идёт только о политической практике и ни о чём другом.