Именно поэтому он человек. Светский, религиозный, — какой угодно. Это зависит от того, в каких формах он это делает. Но он перестаёт быть человеком, когда в нём нет воли к преодолению.
Итак, метафизика может искать предельные основания либо в абсурде — в «великом Ничто», которое рано или поздно и станет тьмою кромешной — это я показал в книге «Исав и Иаков»… Есть экзистенциалисты, которые начинают молиться на это Ничто, как я считаю, Хайдеггер и другие, — есть вот такая гностическая школа…
А есть левые хилиастические экзистенциалисты, которые говорят: «Мы шрам оставим».
Но они уже — и те, и другие, — признали, что предельных оснований нет, а действуют так, как будто они есть. А человек остался. Ничего в нём нет, кроме вот этого в нём того, что «не примирюсь!» Знаю, что нет предельных оснований, а вести себя буду так, как будто они есть!
Это экзистенциальная школа.
Есть религия, которая видит предельные основания в Боге. И дальше уже движется по ступеням восхождения, постигая Бога, потому что метафизика — это не катехизис. Это вещь гораздо более сложная и глубокая.
И есть светская метафизика, которая видит преодоление в человеке.
Но в человеке она его может видеть только как в процессе. Значит, для неё актором преодоления (субъектом преодоления) является двигающийся, восходящий человек — человек, находящийся в движении.
И в этом смысле диалектика вообще ищет предельные основания в этом самом движении. Она и только она — в этом величие Маркса.
Потому что: вот есть жизнь и есть смерть… Вот вы метафизически начинаете разбирать эту коллизию. И вы хотите понять, в чём смысл жизни? Где предельные основания? В чём цель? В чём смысл? Вот, не можете вы жить, не задаваясь этим вопросом… Так или иначе вы им задаётесь. И существуют два подхода к решению этого вопроса.
Первый подход.
Найти эйдос. Платоновский эйдос. То есть найти некоторые константы в вечности — неподвижные типы, которые и есть предельные основания явления. Заявить о том, что смыслы пребывают в трансцендентном мире, и весь реальный мир является просто оформлением этих смыслов в материи. Что они там есть источники, они понижают своё качество, излучая энергию в материю. Формируются сгустки этой энергии, и они и есть смыслы внутри той материальности, которая составляет жизнь. Это платоновский подход — подход через неподвижность.
Подход же диалектический состоит в том, что вы смотрите за тем, что ещё есть нежизнь и затем, что ещё есть сверхжизнь. И говорите: «Я хочу понять смысл жизни, потому что я иду из неживого — того, что ещё не есть она (материальный мир, камни не живут) — в живое, а из живого — в сверхжизнь, то есть в разум. То есть для того, чтобы мне понять смысл жизни, я должен рассмотреть единство камня, клетки (или растения) и человека. И вот тогда в этом единстве я пойму, в чём смысл жизни, а если я всё время будку толочься на территории самой этой жизни и спрашивать, в чём её смысл, я никогда ничего не пойму.
И диалектика в 19-20-м веке апеллировала именно к этому смыслу. Диалектика была последним прибежищем смысла. Но смысл она искала так.
А дальше формировался весь ряд. Есть жизнь, а что едино с этой жизнью в неживом, также в разумном? А ведь неживое тоже делится на кварки, атомы, молекулы, кристаллы, вот уже клетки пошли, а что до кварков? Когда материя была квантованной и когда не была, а была другой?
Дальше идёт живое и оно тоже делится на подразделы. Потом начался разум, а потом за ним должно идти что-то ещё.
Вот эта ось устремлений — что она есть такое? Что есть дух развития или, как говорилось, исторический дух? Что есть этот дух? Но ведь мы понимаем, что он есть, что если оно движется и восходит, то оно восходит куда-то, зачем-то и как-то, и что у этого восхождения есть источник. И что именно наличие источника и духа восхождения, или развития, и представляет собой предельное основание.
Значит, если с одной стороны существуют организованности и лестница этих организованностей, всеобщий организационный принцип, то существует другой принцип врага — дезорганизационный принцип. Значит, источник есть то, что порождает организацию после того, как побеждается дезорганизация.
Люди, тяготеющие к образам, будут говорить об „огне“, об „огне огней“, о „свете“… „Ты одна мой несказанный свет“, — говорит Есенин о матери. Есть культурные, символические традиции, которые адресуют к этому высшему началу, к источнику.
Но только если нет этого источника, и если человек в своих исканиях не опирается на метафизику, то нет у него ничего.